Сергей Милушкин - Заражение

— Можно попробовать… — медленно сказал Золотов. — Хотя, слишком опасно.

— Еще опаснее ждать, пока они нас прикончат.

— Ладно, а что потом? Проходная, судя по всему, в их руках. То есть, выйти мы не сумеем.

— Найдем телефон. Это все, что нам нужно, — сказал Лукин. Через пятнадцать минут здесь будут вертолеты спецназа, а еще через час вся полиция и спецслужбы города.

— Это точно. Покажут вечером по новостям, — пробормотал Трошин, открывая одну из многочисленных створок большого, во всю стену, шкафа. — Вот он, кто справится? — он достал приличных размеров коробку с нарисованным на ней подобием вертолета, оснащенным четырьмя винтами.

— Откройте коробку, найдите аккумуляторы и поставьте на зарядку. Хотя бы минут на двадцать, этого должно хватить, — сказал Лукин, продолжая вводить адреса камер.

Трошин кивнул, порылся в коробке, выудил оттуда аккумуляторы и зарядное устройство.

— О-па… — вдруг сказал Лукин, глядя на экран. — Только посмотрите на это…

Трошин быстро опустил запчасти на пол, подошел к столу. Золотов замер перед монитором. Все смотрели на экран, словно там показывали последнюю серию сезона «Игры престолов». Впрочем, сходство имелось.

Камера располагалась над входом в актовый зал — туда, где по словам одного из террористов, согнали участников испытаний якобы для дачи показаний.

Звука не было, но… то что они увидели повергло их в состояние шока — зал действительно был заполнен людьми — Лукин со спины узнал многих из них — Алексея Ветрова, улыбчивого паренька, видимо студента, Софью Антонович, женщину лет тридцати пяти, мать двоих детей, она делала это, чтобы прокормить семью, Галину Петрушевскую — огненно-рыжую пенсионерку, полную и неторопливую, Гарика Саакяна — предпринимателя. Все они недвижно стояли, глядя на сцену и… ритмично кивали, с чем-то соглашаясь. При этом на сцене никого не было. Синхронные движения — точь-в-точь как у штатского, что который забрал их телефоны.

Никто из людей не пытался бежать, возмущаться, в конце концов — подать какой-то знак, заговорить с соседом, как это обычно бывает в очереди или даже церкви на богослужении — ничего такого. Они просто пялились на сцену и кивали черт знает кому или чему.

— Что это с ними? — спросил Золотов, глядя на Лукина.

— Похоже на массовый гипноз, но… боюсь, это не тот случай.

— Мы же не в цирке, и Мессинг давно умер, — сказал Трошин. — Какой еще гипноз?

— Тогда что это?

— Похоже на всеобщее помешательство, — Трошин вернулся к дрону, вставил аккумуляторы в зарядное устройство и воткнул устройство в сеть. — Илья, вчера ничего подобного не замечали? Странности, может какие-то…

Лукин покачал головой.

— Не только вчера, но и сегодня утром, до самого побега.

— Но когда он сбежал, точнее, испарился, с ними же было все нормально?

Лукин быстро взглянул на профессора.

— Вы намекаете на вакцину? Что это вакцина причина такого поведения?

Трошин кивнул.

— Других объяснений просто нет. Вполне возможно, тот что сбежал, был первой ласточкой — почуял неладное и решил свалить. Может быть, что-то его напугало. Хотя, я больше склоняюсь к мысли, что он прячется где-то здесь.

— Так-то это так… но зачем прятаться? В случае каких-то проблем, ему положена очень приличная страховка, которая аннулируется, если пациент решит покинуть место расположения.

— Не клеится, — согласился Золотов, продолжая смотреть на экран. — Мне кажется, они что-то говорят. Челюсти шевелятся, видно в зеркале справа.

— У нас в актовом зале микрофоны стоят, можно попробовать подключиться, — сказал Лукин. Правда, на это уйдет время.

— Попробуй, — ответил Трошин. — Пока зарядится аккумулятор дрона.

Лукин затараторил по клавишам.

В колонках пару раз что-то икнуло, послышались шорохи, сопение, монотонный гул, похожий на звук работающей трансформаторной будки.

— Это… они? — спросил Золотов, инстинктивно отодвигаясь от источника звука. — Они так мычат?

— Эм… — ответил Лукин. — Кажется… нет. Это компрессор в лаборатории, да. Оказывается, у меня в лаборатории тоже есть микрофоны. Вот уж не знал… — он продолжал поиск, набирая то один, то другой адрес.

Неожиданно, так что они все разом пригнулись, кабинет директора наполнил нестройный хор голосов, женских, мужских, юных и не очень, с хрипотцой, высоких и низких.

— Приглуши! Приглуши пока… где у тебя громкость?!

— Сейчас! — шикнул Лукин, но руки плохо его слушались и пока он сделал звук тише, им показалось, что прошла целая вечность и не услышать это в кабинете секретаря мог только абсолютно глухой человек.

Они замерли, вытянувшись возле кресла с вытянувшимся по струнке Лукиным — Трошин закрыл ладонью свой рот, а Золотов зачем-то втянул живот. Грудная клетка его не двигалась. Он смотрел на дверь и ждал, когда та распахнется. В голове прокручивались самые разные варианты, но самое сложное — как объяснить штатскому лежащий на столе дрон.

На стене, чуть выше торжественной линии правительственных грамот в золоченых рамках тикали огромные стрелочные часы — красная секундная стрелка, словно испытывая судьбу, отталкивалась от своей старой позиции — нехотя, с трудом, и с грохотом защелкивалась на новую, отмеряя всего лишь миг.

Часы показывали 13:51.

Кажется, только что было утро, подумал Трошин, вспоминая, как на ночном столике загудел мобильник и сухой невыразительный голос сообщил известие о пропаже одного из испытуемых.

— Вам нужно срочно явится в институт. Постарайтесь спуститься через пятнадцать минут к подъезду, вас заберут.

— Не надо меня забирать, я сам приеду, — сказал Трошин, с трудом понимая, что происходит.

— Как скажете. Наша машина будет вас сопровождать. До встречи.

Связь разъединилась.

— Леня, — жена положила руку ему на плечо, — что-то случилось?

Он не хотел волновать Елену Петровну, она уже была на пенсии и имела право жить спокойно, без нервотрепки.

— Все нормально, Лена, спи. Из Москвы комиссия пожаловала, ты же знаешь, у нас заключительная стадия испытаний. Так что я чищу зубы и на базу.

— Ох… Леня… — в ее голосе он услышал тревогу. После сорока лет совместной жизни она шестым чувством угадывала, когда что-то шло не так. — Когда это уже закончится?

— В этом году передам дела Золотову. И мы свободны, как страусы в голубых небесах!

— Леня, страусы не умеют летать.

— Зато быстро бегают.

Она посмотрела на него внимательно — в холодной синеве зачинающегося утра ее глаза выглядели огромными и прекрасными, как и тогда, в день их знакомства в студенческой общаге МГУ на праздновании первокурсников. Лена поступила на педагогический, а он уже был на третьем курсе биологического. Его притащил на кутеж друг, Сева Воронов, который сейчас стал зам министра здравоохранения.