Джоан Линдсей - Пикник у Висячей скалы

Альберт распряг Тоби, опустился в кресло-качалку и достал конверт с письмом от мистера Леопольда, что вреза́лся в его правое бедро всю дорогу от станции. С трудом разобрав содержимое, молодой человек прочитал его несколько раз и уже выучил наизусть, включая указанный адрес – таким вот даром безопасного хранения любой важной информации может похвастаться нечитающая братия. Безграмотному фермеру, который сеет и жнет по сезону, нет нужды записывать даты в блокнот. Так и Альберту, всегда точно знавшему, когда последний раз стригли гриву Тоби, или когда в Вудэнде подковали кобылу, больше не требовался текст на бумаге. Он аккуратно положил чек от Леопольда в банку под кроватью, сжег письмо над огарком свечи и приготовился хорошенько все обдумать. Как он этим утром несколькими простыми словами определил судьбу Тома и Минни, так и отец Ирмы в порыве щедрости полностью изменил ход жизни Альберта. Пожалуй, и хорошо, что наши личные потрясения маскируются под повседневные события вроде выбора яиц на завтрак: всмятку или вкрутую. Устраиваясь в кресле-качалке тем вечером понедельника после чая, молодой извозчик не предполагал, что уже вышел в долгое и судьбоносное путешествие, из которого ему не суждено вернуться.

Он давно хотел посмотреть Квинсленд – когда, если не сейчас? Решение было принято с легкостью, а вот необходимость написать как минимум три послания той же ночью представляла трудности. Пришлось позаимствовать у кухарки писчей бумаги и три конверта, после где-то найти ручку, покрытую засохшими сиреневыми чернилами. Несмотря на все эти мелкие преграды, молодой человек точно знал, что́ хочет сообщить каждому из трех адресатов, а такое редко бывает даже с людьми, которые пишут намного грамотнее и разборчивее, чем Альберт Кранделл. В любом случае, кончик ручки был облизан дочиста, прежде чем он приступил к письму номер один, изысканно-вежливому: «Дорогой мистер Леопольд сэр, ваше письмо и преложенный чек, которые я палучил сегодня утром (23 марта) потресли меня до глубины души». Затем писавший вдруг осознал, что, не считая чаевых и соверена от полковника на Рождество, он до сегодняшнего чудесного дня никогда не получал подарков. Ну, однажды, еще в приюте, какая-то исполненная благих намерений старая дура подарила ему Библию… В общем, казалось, что надо сказать немного больше, чем просто «спасибо», за чек в тысячу фунтов (самый настоящий, спрятанный в банку), вот Альберт и поведал мистеру Леопольду о том, как обменял ту Библию на пять шиллингов в надежде когда-нибудь купить себе пони. «Да сэр я был всего лишь мальчишкой и, конешно, никаково пони так и не купил – пришлось с двенадцати лет самому зарабатывать на жизнь. Теперь-то я поищу хорошую, пародистую, чтоб в четырнадцать ладоней [28] Ладонь – мера длины для измерения роста лошадей, равная 4 дюймам (около 10 см). . Отличную лошадь можно приобрести фунтов, скажем, за тридцать, которые у меня есть благодаря вашей сэр щедрасти. Остальные деньги пусть лежат в банке, пока не предумаю, как ими лучше распорядиться. Уже почти полночь, так что на этом все. До сих пор потресен вашим щедрым подарком мистер Леопольд сэр. Еще раз огромное спасибо, долгих лет и успехов вам и вашей семье. Искренне, Альберт Кранделл».

Хотелось добавить кое-что еще в постскриптуме, и на это ушло не меньше времени, чем на составление и написание всего письма. «Что касается спасения вашей дочери на Скале, я ничего таково особенного не сделал. Любой тут вам скажет то же самое. Это все мой друг, достопочт. Фитцхуберт. Он спас ее, а не я».

Второе письмо – полковнику Фитцхуберту – далось намного проще. Альберт сообщил, что желает покинуть службу в условленную обеими сторонами дату, и порекомендовал на свое место Тома из колледжа, отличного специалиста по лошадям. В конце он приписал: «Вы всегда были мне харошим начальником. Я это очень ценю и если вам до весны понадобица седло Лансера, оно висит на гвозде в моей комнате, а то отсыреет по такой влажной погоде. Искренне, Альберт Кранделл».

Последнее письмо, адресованное Майку, Альберт настрочил с бешеной скоростью, даже не задумываясь об орфографии. Старина Майк знал, что Альберт не особо дружит с чертовой ручкой. «Дорогой Майк. Этот чек меня просто ошеломил». Послание не содержало ничего примечательного, кроме, пожалуй, последней части: «В общем Майк я готов встретиться в городе в любой день. Ты знаешь Почтовый отель на Берк-стрит? Можем выпить там пива и обговарить дату отъезда в К-ленд. Я написал твоему дяде, что больше не буду работать в Лейк-В. так что все в порядке просто назови день. Альберт».

Утром в воскресенье, двадцать второго марта, в колледже Эпплъярд царила суета, обычно сопутствовавшая приготовлениям к поездке в церковь Вудэнда. Намеренно лишенные ненужных контактов с внешним миром, все долгое скучное воскресенье обитатели школы оставались в неведении относительно шокирующих новостей, которые заставили бы болтать каждый язык независимо от строгих правил. Однако воскресных газет никто не видел, и пока обгоревшие обломки гостиницы, где остановились Ламли, дымились в тусклом свете осеннего солнца, в колледже спокойно ужинали. Констебль Бамфер специально взял выходной, чтобы отправиться на рыбалку, и вернулся в полночь, радостный, с одной черной гиреллой, которую хотел пожарить на завтрак в понедельник, но его трапезу жестоко прервало появление юного Джима с запросом информации от мельбурнских газет. Журналисты моментально связали драматичную смерть малоизвестной воспитательницы с почти уже забывшейся «Тайной колледжа».

Работников в то воскресенье не хватало, поэтому вызвали Мадемуазель и мисс Бак. Хотя у Минни был выходной, после вчерашнего отъезда мисс Ламли в школе царил беспорядок, и добродушная горничная осталась на службе. Натирая столовое серебро в буфетной, она увидела сквозь узкое окошко, как две воспитательницы ведут одетых в шляпы и перчатки девочек к ожидающим экипажам. В маленькой повозке сидели Том с Элис и кухаркой. Не успела Минни выйти из-за обитой сукном двери, как увидела, к своему удивлению, директрису, бегущую вниз по лестнице с чем-то вроде небольшой корзинки в руках. Увидев горничную, она замерла и схватилась за перила, будто почувствовав головокружение.

– Минни, – позвала миссис Эпплъярд, – разве у тебя сегодня не выходной?

– Ничего страшного, мэм, – ответила Минни. – После вчерашнего мы все решили помочь.

– Зайди на минутку в мой кабинет. Элис на месте?

– Нет, мэм, Том повез ее с кухаркой в церковь. Вам что-то нужно?

– Ты выглядишь уставшей, Минни. Почему бы тебе не прилечь? (А бедный Том с четверга ходит без зубов – и ни словечка сочувствия.)