Александр Форш - Зов черного сердца [litres]

У нужной двери Кольцов замешкался, ощутив непривычную и давно забытую нерешительность. Даже если там его ждет убийца, он сумеет вовремя среагировать, бояться нечего.

В собственном страхе признаваться ой как не хотелось, он и не признавался, заталкивая ненужные мысли, всплывающие из таких глубин, о которых не догадываешься, пока оттуда не начнет сквозить, обратно, где им самое место. В голову, как назло, лезла всякая ересь: Жора с его порталами, преследующие не хуже маньяка сны. Но громче всего звучали слова Инги о том, что она следующая. Монстр в его кошмарах сказал то же самое. Монстру он не верил, зато поверил ей, как и обещал. Поверил и теперь боялся. За нее боялся куда более рьяно, чем за себя. У него шкура толстая, выдержит. Проверять на прочность женщину, которую он, скорее всего, полюбил, как-то не грело.

Надо же было понять такую простую истину тогда, когда та самая, которую он, скорее всего, полюбил, оказалась в непосредственной близости от возможного преступника.

С Кольцовым творилось что-то невообразимое. Хотелось бежать, не разбирая пути, чтобы ветер в лицо и чтобы рези в боку. Форменное мальчишество!

Что бы сказала Марина, увидь она его теперь? Наверняка что-то вроде: «Тимоша, побойся бога! Какая любовь в твоем возрасте?» А вот такая! Сумасшедшая и неожиданная! Может, оттого и сумасшедшая, что неожиданная, а может быть, и наоборот. Никакой разницы!

Марину он тоже когда-то любил до безумия и точно так же хотел бежать, чтобы ветер в лицо… Значит, не ошибся. Он снова любит, как когда-то.

Только вот любит уже другую.

Так случается. Но может, ему повезет, и другая ответит взаимностью, а уж он сделает все, чтобы на этот раз уж навсегда, чтобы никаких больше полумер.

– Вы к кому? Уберите, пожалуйста, палец со звонка.

Кольцов не сразу понял, что женщина в домашнем халате обращается к нему и что его палец продолжает давить на звонок, истошно верещащий в тесной квартирке. То, что тесная, было видно с порога, вся она была будто на ладони. Но палец все же убрал.

– Мне нужен Михаил. – Хотел назвать фамилию, но та вылетела у него из головы. – Он дома?

– Что вам от него нужно? – Женщина не доставала ему макушкой даже до плеча, однако настроена оказалась воинственно. Она вышла за порог, прикрыв за собой дверь, давая понять, что гостям не рада. – Сын очень устал и уже спит.

– Вам придется его разбудить. Меня зовут Тимофей Кольцов, я следователь из районного отделения.

Женщина как-то сразу растеряла свой пыл, даже будто бы стала меньше ростом, съежилась, как надувная кукла, которую проткнули иглой.

– Проходите. Нечего соседям глаза мозолить.

В разом севшем голосе больше не осталось бравады, ее будто вытеснила покорная неизбежность. Мать всегда чувствует свое дитя, знает о его грехах и ошибках. Теперь и Кольцов знал, что пришел по верному следу.

– Будете чай? – Женщина уже суетилась у плиты, усадив гостя за стол. – Могу заварить травы. Есть смородиновый лист, шиповник…

– Ничего не нужно, спасибо! – Ее гостеприимство не было похоже на отвлекающий маневр, она не пыталась тянуть время, и все же Кольцова грызло нехорошее предчувствие. Что-то должно было случиться, причем вот-вот. – Обещаю, что не займу у вашего сына много времени, просто задам пару вопросов.

– Я все про него знаю, – сказала вдруг женщина, подтверждая его недавнюю догадку, – спрашивайте. У него нет от меня секретов.

– При всем уважении, мне все же придется поговорить с ним лично.

Кольцов намеренно избегал слова «допросить», хотя чем дольше он находился здесь, тем сильнее крепла его уверенность в виновности неведомого Михаила.

– Это как-то связано с его собраниями? – Женщина села напротив, сложив руки в замок на коленях. – Да, я знаю, что никакие психологические группы он не посещает. Там ведь секта, верно? Если даже так, я смогу ему помочь, не сомневайтесь.

– Как вас зовут?

– Елена.

– А отчество?

– Просто Елена, не люблю, когда ко мне обращаются по отчеству, чувствую себя при этом старухой.

– Елена, вы только не волнуйтесь. Дело в том, что ваш сын мог находиться вблизи того места, где было совершено серьезное преступление.

– Вы его с кем-то путаете! – Глаза женщины стали наполняться слезами. – Миша очень домашний мальчик.

Если она и не врала, то, скорее всего, просто не знала всей правды. Уверенности в ее голосе было ничтожно мало.

– Вот это мне и предстоит выяснить.

– У вас есть ордер? – Подобно загнанному в угол хищнику, она пошла в наступление, не понимая, что своим поведением может навредить сыну.

– Для беседы ордер не нужен, – спокойно пояснил Кольцов. – Это не допрос.

Он все же произнес неудобное слово, но именно оно возымело нужный эффект.

– Хорошо, – сдалась собеседница, – только разрешите мне находиться рядом во время вашего разговора. Миша наблюдается у невролога, некоторые его реакции могут быть для вас не очевидны.

– Не вижу никаких препятствий. Мне важно одно, чтобы вы не влияли на его ответы.

Женщина молча поднялась и вышла из кухни. Вернулась уже с сонным, ничего не понимающим молодым мужчиной. Мужчина показался Кольцову странным, вел он себя совсем не как взрослый человек, скорее как мальчишка застигнутый за воровством шоколадки в супермаркете. Было и еще что-то, царапнувшее глаз, но что именно, сразу понять не удалось, а потом соображать оказалось слишком поздно. Стараясь спрятаться за мать, он бросал на гостя короткие затравленные взгляды и напрямую к Кольцову не обращался.

– Для чего меня разбудили? Я только заснул.

В голосе его слышались плаксивые нотки.

– Мишенька, милиционер хочет у тебя что-то спросить, – немедленно влезла женщина, нарушив данное ранее слово не мешать.

Слово «милиционер» прозвучало чужеродно и дико, будто на чужом языке, а «Мишенька» вдруг дернулся всем телом. Если бояться нечего, то с чего бы ему вздрагивать?

– Чего ему у меня спрашивать? – все еще не решаясь обратиться к Кольцову напрямую, он продолжал смотрел на мать.

– Ты только не волнуйся, – попросила она, – просто поговорите и все. Потом сможешь вернуться в постель.

Женщина наслюнявила палец и вытерла видимую только ей грязь на щеке сына. Тот поморщился, отстраняясь.

«Гнусный тип», – решил про себя Кольцов. Обычно такие и становятся маньяками, не выдерживая чрезмерной опеки, находя в своих злодеяниях отдушину и доказательство собственной самостоятельности. А потом возвращаются к матерям, и те отстирывают их трусы от запаха мочи, а рубашки от пятен крови.

Наверняка великовозрастное дитятко нигде не работает. С такого вопроса он и решил начать разговор, рассчитывая плавно подойти к интересующей теме.

– Я не работаю, – буркнул Михаил, зыркнув в сторону, дабы убедиться, что мать никуда не ушла и в случае чего сможет его защитить.