Александр Форш - Зов черного сердца [litres]

Инга не хотела подслушивать, все происходило против ее воли и благодаря тонким стенам. Она слышала каждое слово, каждый упрек и обвинение. В основном ими сыпала женщина, Кольцов же больше молчал, иногда вставляя неуверенные реплики. Захотелось выйти и помочь ему. Инга знала, он не трусит и не проявляет слабость. Наоборот, сейчас он казался ей сильнее, чем в любой из моментов их недолгого знакомства.

А еще почему-то подумалось, что она понимает этого мужчину куда лучше той, что знала его целую вечность и вечность же назад потеряла.

Отругав себя за глупость, Инга вытерла слезы и решительно вышла из комнаты. Она не станет сдаваться – вот еще! Раскисать и плакать можно будет потом, наедине с Кольцовым, которого она никогда в жизни не назовет Тимошей. Придумает другой вариант сокращения имени или кличку дурацкую прицепит, только не Тимоша! В их доме никакого Тимоши не будет!

Она вошла как раз в тот момент, когда рука женщины взлетела для последующей пощечины. Кольцов не успел бы увернуться, и войди она секундой позже, на его щеке уже алела бы пятерня стервозной фурии.

– Ай, мне больно! – завизжала женщина, когда Инга схватила ее за запястье. – Пусти, идиотка, руку сломаешь!

– Милочка, – стараясь копировать визгливые интонации, – послушай меня. Сейчас ты сама расскажешь своему бывшему мужу, как запрещала дочери общаться с ним и почему ты так поступала. Расскажешь о письмах, написанных от лица отца своему ребенку, в которых он говорил, насколько хорошо ему живется без нее.

– Так вот откуда я тебя знаю! – радостно воскликнула женщина: – Ты Инга Перовская из той низкопробной передачки про экстрасенсов. Твой картавый голосок ни с каким другим не спутаешь. Тимоша, как тебя угораздило связаться с шарлатанкой? Ты ведь полицейский, должен разоблачать таких как она!

– Это правда? – Над Кольцовым собирались лиловые тучи, даже Инге сделалось страшно.

– Про шарлатанку?

– Не притворяйся, Марина, ты поняла, о чем я. – Он надвигался на нее с неотвратимостью лавины. Инга уже пожалела, что заговорила. Видения эти пришли к ней еще в самую первую их встречу, только тогда она посчитала некорректным влезать в его личную жизнь. Позже хотела выбрать подходящий момент, но повода никак не находилось.

– Тимоша, она лгунья! Кому ты веришь, мне или ей?

– Марина, лучше признайся сама, я ведь все равно узнаю.

– Да! – Закричала женщина и начала бить Кольцова кулачками в грудь. – Да, я так поступила! А знаешь почему? Потому что я всю жизнь на нее угробила, лучшие годы потратила на пеленки-распашонки и что взамен? Ничего! У нее только папочка свет в окне!

Она осела на табурет. Лицо ее некрасиво кривилось, но глаза оставались сухими.

– Когда придет папа? А папа мне подарит куклу? Мама, почему ты не хочешь, чтобы папочка жил с нами? Тимофей, я устала быть твоей тенью! Устала, понимаешь? Сколько раз я хотела привезти ее к тебе и оставить навсегда. Самой начать жизнь сначала без этого всего!

– Марина, ты чудовище.

– Я мать, Тимоша! Мать! У меня в крови заложено защищать свое дитя.

– Ты должна ее любить, а не только защищать.

Невозможно было представить, какие грозы бушевали тогда в голове и сердце мужчины, сделавшегося похожим на подстреленного медведя, которому охотник тыкал палкой в открытую рану. Но самым страшным была невозможность облегчить его боль. Инга знала, сейчас он никого к себе не подпустит, как тот раненый медведь. Будет рычать, бросаться на любого, кто осмелится приблизиться даже с предложением помощи.

– Закончилась у меня вся любовь, – покачала головой женщина, – пересохла, как ручей в жару. Она ведь все мне наперекор делает. Забрала документы из института, куда я ее с таким трудом пропихнула, чтобы отнести их в школу милиции. Говорит, так будет к тебе ближе. Неблагодарная дрянь!

– Уходи, Марина. Не о чем нам с тобой больше говорить.

– Но, Тимоша, я же тебе все рассказала! – Она не притворялась теперь, ее недоумение было настоящим, Инга это чувствовала. – Ты, что, выбираешь эту ?

– Просто уйди.

– Ты еще пожалеешь! Вы оба пожалеете!

Инге стало за нее стыдно, будто она сама сейчас унижалась перед незнакомым человеком и не понимала, что вся вина лежит исключительно на ней.

Кольцов застал Ингу собирающей вещи. Когда он вошел, она вздрогнула и обернулась. Он стоял, привалившись плечом к дверному косяку, руки его были сложены на груди.

– Что ты делаешь? – спросил тихо.

– Вряд ли ты захочешь, чтобы я осталась после… всего. – Говорить было трудно, в горле постоянно вставал горький ком.

– Ничего не изменилось, Инга. Тебе не нужно уходить.

– Я подумала…

– Куда же подевалось твое знаменитое ведьмино чутье?

– Оно не работает, когда дело касается человека, которого я люблю.

– Как ты сказала? – Он оттолкнулся от косяка и оказался возле нее, в два шага преодолев разделяющее их расстояние.

– Ты слышал, Кольцов. Не заставляй меня повторять, иначе я расплачусь, как малолетняя дура.

– А разве так бывает?

– Как – так?

– Чтобы два человека влюбились, не зная друг о друге ничего.

– Именно так люди и влюбляются, а уже потом принимают любимого со всеми его недостатками.

– Тогда я тоже тебя люблю. Сразу со всеми твоими недостатками.

– Я знаю, о чем ты думаешь. – Инга уперлась в грудь Кольцову, пытаясь его оттолкнуть. Бесполезно, все равно что пытаться сдвинуть скалу.

– Тогда ты знаешь и то, что я уже не передумаю.

Ее возмущенный возглас быстро перешел в стон удовольствия, когда Кольцов уронил ее на кровать, подминая под своим весом.

Инга отказалась входить в зал, сославшись на головную боль из-за духоты.

– Там еще сильно фонит, – шепнула она на ухо Кольцову. – И один из покойников сидит на втором ряду. Толку ему от меня сейчас не будет, говорить они в первые дни после смерти не могут, но он все равно меня почувствует и чего доброго привяжется.

– Где именно он сидит?

Инга указала на нужный стул. Выглядело действительно необычно, пустое место находилось ровно по центру ряда, и никто его не занимал. Возможно, оно принадлежало кому-то опаздывающему, и никакой мистики здесь искать не стоит. Однако Кольцов подумал, что ему придется привыкать к подобным заявлениям и постараться перестать удивляться.

Вообще ему показалось странным, что после двойного убийства здесь вот так запросто проводятся новые встречи и никого не смущает, что на сцене, с которой теперь вещал невысокий, поджарый мужчина с густой седой шевелюрой, совсем недавно лежали два мертвых тела.

Странно, что Инга сказала про одного покойника. Куда подевался второй? Или ведьма не так уж хорошо видит, раз допустила настолько грубую ошибку? Если не забудет, обязательно расспросит ее.