Александр Форш - Зов черного сердца [litres]

– Ты врешь!

– А ты проверь! Всего и нужно выполнить мою маленькую просьбу.

– Я не верю тебе! Это все просто сон, и когда я проснусь, тебя не будет!

– Я видел рождение вашего мира и дождусь его погибели. Не переживай, это случится нескоро, на твой век точно хватит.

Антип замолчал, лег на жесткий матрас, расстеленный на полу, попытался заснуть. Мысли его были просты, если не получается проснуться, так, может, стоить заснуть?

– У меня впереди вечность. – Голос заставил его вздрогнуть. – У тебя времени до рассвета. Посмотри, что будет.

Ответить он не успел, по глазам резануло яркое солнце, бьющее в распахнутые окна храма. Антип обнаружил себя лежащим все на том же полу, только теперь под спиной был один холодный камень, без всякой подложки. Хотел встать и не смог. Ощупать бы себя, да руки не слушаются. Кое-как повернул голову, шея тоже болела, и заорал.

Или думал, что заорал? Ведь изо рта не выходило ни звука, только влажное, горловое бульканье.

Ноги и руки его, отсечённые от тела, оказались прибитыми к стене, и до той стены от Антипа тянулась кровавая дорожка, оканчивающаяся блестящей лужицей. По центру лужицы возлежал кусочек плоти с рваным краем, в котором он признал свой собственный язык.

Видение длилось недолго, но, когда темнота снова накрыла громадину храма, Антип первым делом спросил, о какой просьбе говорил невидимый собеседник.

– Убей Луку, вырежи ему глаза и язык.

– Да как же? Я не смогу! – Он почувствовал, как по ногам течет что-то-то теплое, руки трясутся так, что хоть теперь масло из молока взбивай. – Пощади!

– Убей Луку, – беспристрастно повторил голос, – иначе знаешь, чем все закончится. – Богохульник он, будущее провидеть может. Через него ты сейчас все увидел.

Рукоятка ножа легла в ладонь, обжигая, будто ее в огне раскалили. Антип подходил к спящему брату, не подозревающему, что с ним сейчас произойдет.

Может, он все правильно делает? Лука ведь в монастырь попал прямиком с ярмарки, где бабам недалеким по рукам гадал, сказывал, когда какая замуж пойдет, сколько раз понесет и будет ли супругом бита после измены постыдной. Настоятель говорил – у него дар не от Бога. В монастыре удалось приглушить то, что Лука называл видениями, спасти его душу в Геенну несущуюся.

«Проснись! – мысленно умолял Антип. – Открой глаза, и тогда я точно не смогу!»

Брат оставался глух к его мольбам, грудь его вздымалась и опускалась, на губах играла полуулыбка, бледное лицо почти светилось в темноте, хоть икону пиши, какая красота.

Когда нож вошел в грудину Луки, глаза его распахнулись, переполненные небесной лазурью и родниковой прозрачностью слез. Он успел схватить Антипа за руку и не разжимал хватки, пока не испустил дух.

Антип рвался, кричал, рыдал и просил прощения, но в застывшем взгляде его брата не было уже жизни.

– Глаза! – прокаркал голос. – Вырежи ему глаза и язык.

Спорить не имело смысла, он понимал отчетливо, что теперь стал рабом демона, заставившего его убить последнего родного человека. Он все выполнил, и тогда говоривший вышел к нему сам.

Сперва из темноты проступило бледное пятно, в котором распознать человеческое тело получилось не сразу. Тот, кто шел к Антипу, оказался худ до того, что каждая кость была видна на просвет, руки и ноги его в местах сочленений оказались вывернуты в обратную сторону, отчего он хромал, движения были ломаными, неестественными.

Антип замер, скованный ужасом, еще не зная, что его ждет совсем скоро. Ведь когда неизвестный явил себя полностью, оказалось, что голова у него не человеческая, а птичья. Черные перья почти полностью из нее выпали, а те, что еще оставались, торчали в беспорядке.

Чудовище медленно приближалось к нему, Антип же, наоборот, отползал, сжимая в окровавленной руке глаза и язык Луки.

– Ко мне! – велел голос, и он тут же подчинился.

Вытянулся струной, пошел. Не дойдя одного шага, потянулся к демону. Пальцы разжались один за одним, точно раскрылся диковинный цветок в сердце которого лежали куски плоти.

Демон склонил безобразную голову, моргнул круглым отполированным глазом и ловко подхватил клювом угощение, согнув при этом изуродованную спину в подобии поклона и расставив в стороны похожие на сухие ветки руки, отчего лопатки вздыбились двумя острыми пиками.

Когда трапеза была окончена, чудовище выпрямилось во весь свой немалый рост, перья на голове больше не топорщились, лоснились черной с синим отливом волной. Будто и плечи стали шире, а вывернутые до того суставы с противным хрустом встали на место.

– Не смотри! – велел он Антипу.

Тот и рад отвернуться, да увиденного с лихвой хватит до конца его окаянных дней.

Едва забрезжил рассвет, как демон начал искать себе укрытие, успев дать своему новому прислужнику наказ. Антипу следовало вновь заселить монастырь. На робкие возражения, мол, во всей округе не найдется достаточно народу для такого, монстр ответил:

– Пойди в поле, где гниют трупы твоих бывших братьев, налови воронят, слетевшихся на пир. До вечера держи их в силках, после расскажу, как тебе действовать.

Вечера Антип дожидаться не стал, в поле тоже не пошел, припустил за ворота, туда, где можно было спрятаться от урода проклятого.

…Они нагнали его почти сразу. Стая воронов сперва кружила высоко в небе, оглашая округу скрежещущими голосами, предупреждали, как он позже догадался, а уж после начали падать, целя крепкими клювами в темя.

Антип отбивался, пока мог, пока не обессилил и не закричал, глядя в небо:

– Я твой! Забирай!

– Ты давно мой, только сам того не знал, – было ему ответом.

На вечерней зорьке в силках смирно сидели тринадцать воронят, ровно столько пришло молодых крепких ребят уже на зорьке утренней к стенам монастыря, сообщив, что готовы нести службу.

Демон снова вышел к Антипу с наступлением темноты, когда новые братья разбрелись по кельям, вынес знакомый ларец, открыл. Подложка из бархата оказалась целой, точно и не рвал он ее в исступлении. На подложке все так же находилась лапка, перья покоились тут же.

Острым когтем демон поддел из-под одежды Антипа веревочку, на которой висел крестик, рассек ее коротким движением. Сам взял лапку и повесил ее Антипу на шею, покорно склонившему голову перед хозяином, свершая новое крещение.

С тех самых пор он больше не марал своих рук кровью, ему на подмогу всегда приходили его «воронята», так прозвал Антип своих сподвижников, подчинявшихся не то что его слову, даже мысли.

Новый хозяин свое слово сдержал.