Дин Кунц - Полночь

– Итак, Букер скрылся, – размышлял вслух Ломен, – следует предположить, что он видел «одержимых» или слышал их крики. Он, следовательно, знает, что здесь происходит что-то неладное. Он не понимает смысла происходящего, но он знает достаточно… пожалуй, даже слишком много.

– Можете быть уверены, он сейчас из кожи вон лезет, чтобы дозвониться в свое проклятое Бюро.

Ломен тоже был в этом уверен.

– Теперь нам придется разбираться и с этой шлюхой Локленд. Она наверняка разнюхала, что ее сестра не покончила жизнь самоубийством, а убита теми же тварями, которые напали на чету из Портленда.

– Логично, – сказал Амберли. – Если она пойдет в полицию, то попадет прямо к нам в руки.

– Как знать, – усомнился Ломен. Он начал разгребать ногой хлам, валявшийся на полу. – Помогите мне найти ее сумочку. Дверь выламывали, вряд ли у нее было время на сборы.

Тротт обнаружил сумочку между кроватью и столиком.

Ломен вытряхнул содержимое на матрас. Он осмотрел бумажник, проверил отделение с кредитными карточками и фотографиями и обнаружил то, что искал, – водительское удостоверение. Там перечислялись приметы Тессы Локленд – рост пять футов четыре дюйма, вес сто четыре фунта, блондинка с голубыми глазами. Ломен показал фотографию Тротту и Амберли.

– Да она милашка! – сказал Амберли.

– Не отказался бы попробовать такую, – добавил Тротт.

Ломен содрогнулся, услышав эти слова. Он, как это ни дико, не мог понять, имеет ли в виду Тротт постельное знакомство, или он выражает свое подсознательное желание впиться в эту женщину зубами так же, как сделали это звери с приезжими из Портленда.

– Теперь известно, как она выглядит, – сказал Ломен, – это поможет нам в поисках.

Грубые черты лица Тротта были не способны выражать утонченные эмоции вроде восхищения или сочувствия, но звериный голод и тягу к насилию они передавали великолепно.

– Вы хотите, чтобы мы притащили ее сюда?

– Да. Она вряд ли поняла, что здесь произошло, но кое-что ей может быть известно. Она слышала, как убивают соседей, и, возможно, видела «одержимых».

– Не исключено, что «одержимые» спрыгнули в окно вслед за ней и догнали ее, – предположил Амберли. – Надо осмотреть окрестности мотеля, возможно, мы найдем ее тело.

– Действуйте, – согласился Ломен. – Если не найдете тело, ее все равно придется найти и доставить сюда. Вы позвонили Каллану?

– Так точно!.. – отрапортовал Амберли.

– В мотеле необходимо навести порядок, – продолжал Ломен. – Мы должны продержаться до полуночи, к этому времени все жители города пройдут через обращение. Потом мы сможем спокойно приступить к поиску и ликвидации «одержимых».

Тротт и Амберли взглянули на Ломена, затем обменялись взглядами между собой. В их глазах Ломен прочел, что они тоже осознают дремлющее в них чувство «одержимости», что они тоже испытывают тягу к беззаботному первобытному существованию. Ни один из них не осмеливался говорить вслух об этих вещах, так как это было бы равносильно признанию в том, что проект «Лунный ястреб» – это чистой воды авантюра и все они обречены.

Майк Пейзер услышал в трубке длинный гудок и начал набирать номер, нажимая на клавиши, которые были слишком малы и слишком близко расположены друг к другу для его широких пальцев с длинными когтями. Неожиданно он понял, что не может звонить Шаддэку, что не посмеет разговаривать с Шаддэком, несмотря на их давнее, двадцатилетнее знакомство. Они учились вместе в Стэнфорде, именно Шаддэк помог ему пробиться, сделать карьеру. Он не мог ему звонить, так как в этом случае он вычеркнет себя из общества обычных людей, он превратится в подопытного кролика, которого будут пристально изучать, ставить на нем опыты. Или его просто уничтожат, чтобы он не мешал процессу обращений в Мунлайт-Кове. От отчаяния Пейзер застонал. Он сорвал телефон со стены и бросил его в зеркало. Посыпались осколки.

Последняя разумная мысль, которая промелькнула в его мозгу, касалась Шаддэка. Он представал в виде зловещего врага, он утратил черты друга и наставника. Возникший страх снова бросил его в темную пропасть отчаяния, в объятия тех сил, которым он давал волю, когда выходил на охоту. Он то медленно бродил по комнатам, то снова начинал метаться, не отдавая себе отчета в причинах своего возбуждения или уныния, он двигался, повинуясь инстинкту, а не голосу разума.

Пейзер помочился в углу гостиной, обнюхал лужу и отправился на кухню в поисках еды. Время от времени разум его просветлялся, и он пытался заставить свое тело вновь принять человеческий облик, но старания его были тщетны, и он вновь проваливался во тьму животного состояния. Иногда из тумана сознания даже выплывала ирония по поводу злой шутки судьбы, обещавшей ему превращение в сверхчеловека, а обратившей его вместо этого в дикого зверя. Но и эту мысль он мог удержать лишь на долю секунды, сознание с легкостью отказывалось от непомерной тяжести рассуждений.

И в период помрачения разума, и в редкие мгновения просветления он вспоминал о мальчике, Эдди Валдоски, о мальчике, славном мальчике, и дрожь проходила по его телу при воспоминании о крови, сладкой крови, горячей крови, хлещущей во мраке холодной ночи.

Несмотря на жуткую физическую и моральную усталость, Крисси не могла уснуть. Ворочаясь на жестких мешках в кузове грузовика мистера Юлейна, она мучилась бессонницей, страстно желая забыться сном.

Что-то мучило ее, какое-то забытое чувство, и неожиданно она расплакалась. Зарывшись лицом в колючую ткань мешка, она рыдала. Слезы, которых никто не видел у нее на щеках многие годы, сейчас лились ручьем. Она оплакивала свою мать и своего отца, которых, возможно, потеряла навсегда, которых отняла у нее не смерть, а какая-то злобная, грязная, сатанинская сила. Она оплакивала свою несостоявшуюся юность – с конными прогулками, с книгами – все было безвозвратно разрушено. Она оплакивала еще одну, невыразимую словами потерю, потерю наивной веры в торжество добра над злом.

Ни одна из героинь приключенческих книг, которыми она восхищалась, не позволяла себе так распускаться – Крисси не знала, как отнестись к собственным рыданиям. В конце концов плач так же свойствен человеку, как и заблуждения, и, возможно, она нуждалась в этих слезах, чтобы как-то доказать самой себе, что она не подвержена чудовищному влиянию, превратившему ее родителей в подобие зверей. Рыдая, она была прежней Крисси. Плач доказывал, что никто не похитил ее душу.

Она уснула.

Сэм обнаружил телефон-автомат на заправочной станции «Юнион-76», в одном квартале к северу от Оушн-авеню. Станция не обслуживала клиентов. Окна покрывал толстый слой пыли, торопливой рукой намалеванная надпись «ПРОДАЕТСЯ» на одном из окон словно говорила, что владельца не очень волнует, будет ли продана станция, он и надпись-то оставил просто так – для порядка. Около бензоколонок ветер намел целые сугробы из сухих листьев и хвои.