Дин Кунц - Полночь

Повсюду, где он появлялся, ему попадались бригады обращения и патрули. Они действовали скрытно, и, вероятно, «необращенные» не замечали их работы, но Уоткинс своим профессиональным взглядом всюду отмечал их присутствие.

На северном и южном въездах в город, а также в начале Оушн-авеню подчиненные Уоткинса разворачивали обратно машины тех, кто хотел попасть в город. Выхлопные газы от двигателей, работающих на холостом ходу, смешивались с клочьями тумана, уже начинавшего подниматься с побережья. Красно-голубые сигнальные фонари подсвечивали хвосты дыма и тумана, и казалось, что на асфальт стекают потоки крови, то ярко-красной – артериальной, то черной – венозной.

Желающих въехать в город было совсем немного, так как Мунлайт-Ков не был ни главным городом округа, ни торговым центром для сельских жителей. Кроме того, он находился там, где заканчивалось местное шоссе, и никто не выбирал эту дорогу для транзитного проезда в другие города. Тех, кто все же хотел попасть в город, разворачивали обратно, рассказывая одну и ту же историю о выбросе токсических веществ в окрестностях Мунлайт-Кова. Если люди настаивали на въезде, то их задерживали и отправляли в изолятор. Они должны были находиться там до того момента, пока не будет принято решение – расстрелять их или обратить в Новых людей. Со времени введения карантинного режима прошло немного времени, и из небольшого числа желающих въехать в город лишь шесть человек было задержано и помещено в изолятор.

Шаддэк выбрал весьма удачное место для проведения своего эксперимента. Мунлайт-Ков был относительно изолированным городом, и въезд в него можно было легко контролировать.

Ломен подумывал и о том, не приказать ли ему разблокировать город и не отправиться ли в Абердин-Уэлс, где он смог бы рассказать обо всем местному шерифу. Тогда проект «Лунный ястреб» будет раскрыт и прекращен извне.

Он уже не боялся гнева Шаддэка, или своей смерти, или… вернее, он боялся этого меньше, чем превращения в подобие Денни.

Ломен был скорее согласен попасть в руки шерифа и правосудия, даже в руки ученых, которые захотят разрезать его на куски для своих исследований, чем оставаться в городе и в какой-то момент превратиться либо в «одержимого», либо в придаток компьютера.

Но тут Ломен осознал, что офицеры просто не выполнят его приказа и не выпустят его из города, так как боятся Шаддэка до смерти и его слово для них – закон. Они боятся своего создателя больше, чем кого-либо другого, так как не видели Денни в образе компьютера и не знают, что превращение может быть столь страшным и необратимым. Как звери доктора Моро, они были послушны Закону и не осмеливались – по крайней мере, до сих пор – ослушаться своего создателя. Возможно, они постараются помешать Уоткинсу, предающему проект «Лунный ястреб», и его попытка вырваться из города закончится смертью или заключением в тюремную камеру.

Если его задержат или убьют, он никогда не сможет отомстить Шаддэку. Ломен представил себя сидящим за решеткой, представил, как издевательски улыбается Шаддэк по ту сторону камеры, как прутья решетки превращаются в компьютер и его соединяют в одно целое с машиной.

Глаза – как шарики ртути…

Ломен продолжал кружить по городу, поглядывая по сторонам сквозь заливаемое дождем ветровое стекло. Дворники мерно стучали, как бы отсчитывая минуты. Времени до полуночи оставалось все меньше.

Ломен был подобен человеку-пуме, вышедшему на охоту. Он охотился на своего создателя, на доктора Моро, в джунглях на острове, название которому было Мунлайт-Ков.

Поначалу белковое тело довольствовалось поглощением всякой мелочи, до которой оно могло дотянуться своими щупальцами. На полу, на стенах оно переловило всех жуков, пауков, червяков. Названия этих насекомых студнеобразное существо уже не помнило, но это не мешало ему всасывать их в свою утробу.

Вскоре, впрочем, все насекомые, все черви в подвале были уничтожены. Существу все больше хотелось есть.

Оно пыталось переползти в другое место, но из этих попыток ничего не вышло, ткани уже утратили всякую память о структурах, необходимых для передвижения.

Сознание, все еще теплившееся в этой желеобразной массе, было уже неспособно на понимание своего места в природе, но у него еще сохранялась возможность слегка изменять собственное строение в зависимости от потребностей. Внезапно на теле существа возникло несколько отверстий, напоминавших рот, но лишенных губ и зубов. Из этих отверстий вырвался звук, который по частоте не был бы воспринят человеческим ухом.

В пространстве между перекрытием подвала и полом первого этажа сновали десятки мышей, они искали себе еду, строили гнезда. Услышав звук из подвала, они замерли как вкопанные.

Существо ощущало этих мышей не как животных, а как теплые точки чего-то, что годится в пищу. Ему нужна была пища, оно нуждалось в еде.

Эту нужду и пыталось выразить существо своим протяжным криком на высокой ноте.

У мышей этот звук вызывал судороги. Они начинали хвататься за мордочку передними лапками, как будто на нос им попала паутина, и пытались избавиться от ее липких нитей, счесывая их с шерстки.

На чердаке дома обитала небольшая колония из восьми летучих мышей. Они также отреагировали на звуки из подвала. Они сорвались с потолка, на котором висели, и начали метаться по чердаку, меняя углы полета и едва не разбиваясь о стены.

Существо из подвала ничего не получило в ответ на свой крик. Крик был услышан, но должного действия на животных не произвел.

Бесформенное существо замолчало.

Его многочисленные отверстия-рты закрылись.

Летучие мыши, постепенно успокаиваясь, одна за другой возвращались на свои места для отдыха.

Мыши также преодолели шок и отправились по своим делам.

Пару минут спустя белковое существо снова начало издавать звуки, но в другой тональности.

Летучие мыши слетели со своих мест и начали кружиться по чердаку с такой бешеной скоростью, что постороннему наблюдателю могло бы показаться, что их не восемь, а как минимум сотня. Хлопанье крыльев летучих мышей заглушило стук дождя по крыше.

Мыши опять присели на задние лапки и навострили уши. Те, кто находился поближе к источнику звука, задрожали от ужаса, словно увидев готовую к прыжку кошку.

С писком летучие мыши устремились с чердака в пустую комнату второго этажа и продолжили там свой бесконечный танец.

Две мыши начали подползать к открытой двери кухни, но на пороге замерли, не зная, что делать дальше.

Существо из подвала утроило мощность своего зова.

Одна из мышей на пороге кухни упала замертво, из ее ушей сочилась кровь.

Летучие мыши начали ударяться о стены комнаты, их радары были парализованы.