Ширин Шафиева - Не спи под инжировым деревом

– Здрасте, – затравленно пискнул я, когда мы поравнялись. Она вздрогнула, ничего не ответила и ускорила шаг.

«Ну вот, – с грустью подумал я, – она теперь решит, что я сумасшедший, а моя мама – отпетая лгунья (и неважно, что это действительно так), и всем растрезвонит, что я жив. Не надо было с ней здороваться, надо было сделать вид, что я – это мой злой двойник из параллельной вселенной».

Огорчившись, что так опростоволосился, я напал на мать, когда она вышла:

– Почему ты так задерживаешься? Твои Розочки-Аллочки уже вышли все. Одна меня увидела!

– Я заключила контракт, – оправдывалась мама, пытаясь стереть чересчур довольное выражение со своего лица. – Очень крупный контракт.

– И почему ты такая радостная ходишь, у тебя сын на днях покончил с собой!

– Ну, у меня ещё осталась дочь, – обоснованно возразила мама. – Я всегда говорила, что полезно иметь запасного ребёнка.

И мы пошли в супермаркет.

Зарифа проигнорировала наше возвращение домой. Вокруг неё валялись листки с набросками. На некоторых Бахрам был изображён целиком, на других – только части Бахрама: лицо или кисти рук. Мама начала рассказывать о презентации, поминутно косясь на нашего гостя. Кажется, Зарифа, увлечённая рисованием, её не слушала. Я проскользнул в ванную комнату, к моему крысиному королю.

Осторожно накидав ему в подполье всякой еды, я задумчиво наблюдал, как он ест. Интересно, другие крысы носили ему еду? Вероятно, да, дожил же он как-то до этого времени. И кто-то притащил его к нам. Сам он, очевидно, передвигаться не мог. Я посмотрел на сплетённые хвосты, снова подумал о кабелях и вдруг понял, кого напоминают мне эти крысы-задохлики. Нас, общество современности, пользователей социальных сетей. Намертво сцепленных между собой, синхронных в своих действиях и устремлениях. Скорбящих и радующихся по команде. Ругающих и молящихся хором. Настолько зависимых от пут, связывающих нас друг с другом, что нормальная, свободная от этих фальшивых социальных взаимодействий жизнь становится невозможной. Блогеры и их подписчики, комментаторы и даже те, кто их ненавидит, – это огромные крысиные короли. Это инертная, беспомощная масса, лишённая какой-либо индивидуальности и права на собственное мнение.

Конечно, эти крысы в отличие от людей не по своей воле запутались, и не заслужили такого сравнения. «Бедняжки вы, бедняжки», – подумал я, а ещё подумал, что, если мама узнает, что я тут прикармливаю крыс, наступит локальный Армагеддон. А уж если ещё ей хватит ума начать бегать по соседям с театральными возгласами «Ты представляешь, что мой болван сделал?!», то меня точно растерзает разгневанная толпа.

На протяжении всей ночи я сидел в гостиной, карауля Бахрама, скрашивая тягучие, словно карамель, часы перед рассветом чтением и игрой на виртуальном пианино в интернете. Зачем-то я выдул четыре банки Красного Быка, и теперь мне вспоминались гуляющие по городу страшилки о парне, который выпил слишком много энергетического напитка и чуть не умер от сердечного приступа. Прошло несколько часов, а Бахрам даже не вздохнул ни разу. Над его головой, словно крошечный спутник блестящей бледной планеты, вращался противно жужжащий комар и наконец, приняв решение, опустился прямо ему на макушку, решив испить Бахрамовой крови. Не подумав, я, всё это время с ненавистью наблюдавший за кровососом, вскочил и хлопнул Бахрама по голове. Комар свалился на пол, бездыханный, а я в ужасе замер. Но наш таинственный гость не подавал никаких признаков беспокойства. Тогда я взял маленькое карманное зеркальце и поднёс к его ноздрям. Зеркальце затуманилось. Успокоившись, я вернулся на свой наблюдательный пост и прокуковал там до самого завтрака.

На следующий день Мика объявил нам, что группа Born2Burn (о, боги, что за идиотское название!) пожелала сделать с нами объединённый концерт в новооткрывшемся итальянском ресторане Capriccio. Якобы в честь меня. На самом деле они просто решили полакомиться нашей славой, погреться у моего погребального костра. Их главный, Фархад, он меня просто ненавидел. Сам я не испытывал к нему никаких чувств. Он догадывался об этом и оттого ненавидел меня ещё интенсивнее.

О ресторане Capriccio начали говорить за несколько месяцев до его открытия. Было ясно, что туда рванёт вся светская тусовка города. Я уже предвидел чекины, которые посыплются в Facebook и Instagram, как яблоки на траву, и потому заранее невзлюбил это место. Не знаю, на какие тайные рычажки надавила группа Born2Burn, чтобы заполучить возможность устроить там концерт. Возможно, кто-то из них водил знакомство с владельцами ресторана, или они ухитрились найти спонсора. Так или иначе, концерт точно должен был состояться. Эмиль отнёсся к грядущему мероприятию с большим воодушевлением. Оказывается, уже две недели он общался в Facebook с девушкой, которая обещала прийти на его выступление. Я припомнил – да, точно, какую-то девицу он усиленно лайкал в последнее время. Перелайкивание – новая форма человеческих отношений.

– Она такая странная, – сообщил нам довольный Эмиль. – Сказала, что я её не узнаю! Сказала: «Если ты меня узнаешь, я обещаю тебя поцеловать!» Как будто я могу её не узнать.

Мы с Джонни заключили пари. Я бился об заклад, что Эмиль не узнает свою виртуальную знакомую. Джонни же оптимистично утверждал, что наш барабанщик всё-таки не такой законченный болван.

– Ты просто не можешь этому х…у простить, что он клеил Сайку, – сказал Джонни.

– Нет, я просто хорошо разбираюсь в людях.

Проигравший должен был снабжать выпивкой победителя в течение месяца. Я уже предвкушал, как Джонни попадёт в кабалу. Мои доходы как-то сократились в последние дни. Раньше работа сама находила меня почти каждый день, но то ли в городе гастролировал специалист получше, то ли все компьютеры внезапно приобрели мощный иммунитет к вирусам, ошибкам, поломкам и разного рода глюкам. Это было странно. На всякий случай я даже начал просматривать вакансии на сайтах с объявлениями о работе. Это неожиданно оказалось захватывающим занятием. Я утонул в болоте объявлений, похожих одно на другое и построенных по типу: «Требуется сотрудник с высшим образованием, десятью годами опыта работы, не старше восемнадцати лет, рабочие дни – с понедельника по воскресенье, с 8.00 до 22.00, один выходной в полгода, зарплата – еда (раз в день) и десять ударов кнутом». Мне стало страшно. А ведь находятся люди, пребывающие в такой степени отчаянья, что соглашаются и на подобные условия.

Ничем не рискуя (так как терять мне было нечего), я отхватил изрядный кусок времени от музыкального творчества и разослал своё CV по всяким жирненьким заграницам. Мама, когда узнала, сказала: «Да кому ты там нужен, у них таких, как ты, своих девать некуда!» Она и раньше говорила подобную чушь, и я ей верил. Но после знакомства с Ниязи я чувствовал непрекращающееся дыхание ветра перемен на своём лице. Ветер пахнул землёй и цветущей жимолостью.