Дин Кунц - Единственный выживший

Джо медленно шел вдоль берега, пробираясь между кострами. Этот участок пляжа нравился ему больше других, и именно сюда он чаще всего приезжал, когда ему необходимо было посидеть и успокоиться, но обычно Джо старался не приближаться к кострам.

Он только что миновал одно шумное сборище, где босые парочки танцевали вокруг огня под старые мелодии «Бич бойз», и приближался к другому костру, возле которого дюжины полторы подростков как зачарованные слушали коренастого и крепкого мужчину с гривой длинных, светлых, как будто седых волос, который, умело пользуясь своим звучным и сильным голосом, рассказывал захватывающую историю о призраках и духах.

События сегодняшнего дня настолько изменили Джо внутренне, что теперь он воспринимал окружающий мир так, словно смотрел на него сквозь волшебные очки, выигранные им в пустячной лотерее у участников таинственного ночного карнавала, кочующих с одной темной аллеи на другую под негромкий шепот обутых в мягкую резину похоронных дрог и предлагающих всем встречным очки, обладающие способностью не просто приближать или отдалять окружающий мир, а открывать в нем новые, неведомые измерения и загадочные глубины – темные, холодные, внушающие одновременно и страх, и благоговейный трепет.

Танцоры у костра, который Джо только что прошел, были одеты только в купальные костюмы, и, когда они взмахивали руками, как крыльями, или хватали пальцами воздух, когда раскачивались из стороны в сторону, трясли бедрами и плечами, отблески огня играли на их гладкой молодой коже, делая ее бронзово-золотистой. Их беззаботные и радостные восклицания все еще достигали его слуха, и Джо неожиданно подумал о том, как странно, в сущности, устроен мир. С одной стороны, каждый человек на берегу – и вообще на земле, – несомненно, был личностью или, вернее сказать, индивидуальностью, но одновременно каждый оставался марионеткой, управляемой невидимым мастером-кукловодом, который, дергая за тонкие невидимые нити, вынуждал их поднимать свои изящные ручки в ритуальных жестах радости. Это он, скрываясь в недосягаемой вышине, заставляет весело подмигивать стеклянные глаза; это он растягивает деревянные губы в улыбках, поразительно похожих на настоящие; это его голосом – голосом непревзойденного чревовещателя – люди то смеются, то плачут, то выкрикивают проклятия. Но самое страшное, что все это делается с единственной целью – обмануть Джо и заставить его поверить, будто он живет в гостеприимном и уютном мире, достойном всяческого восхищения.

Затем он миновал костер, вокруг которого собралось не то десять, не то двадцать молодых людей в плавках. Сброшенные пробковые жилеты блестели в темноте, как кипы тюленьих шкур, груды загарпуненных угрей или какие-нибудь другие дары моря. Вогнанные в песок доски для серфинга напоминали древний Стоунхендж, отбрасывая на пляж длинные и странные тени. В воздухе буквально пахло тестостероном [11] Тестостерон – мужской половой гормон. , уровень которого в этой компании был настолько высок, что молодые люди были ничуть не оживлены, а скорее оглушены им. Их движения, во всяком случае, казались неестественно замедленными, словно все они были сомнамбулами, с головой ушедшими в мир сладостных мужских фантазий.

Танцоры, рассказчик со своими слушателями, серфингисты и все, мимо кого проходил Джо, косились на него со сдержанной настороженностью, и игра воображения была здесь вовсе ни при чем. Разумеется, они старательно прятали взгляды и наблюдали за ним исподтишка, но Джо отчетливо ощущал на себе их внимание.

И он вовсе не удивился бы, если бы все они работали на «Текнолоджик» или на того, кто субсидировал эту таинственную корпорацию.

С другой стороны, несмотря на свою растущую подозрительность и обостренную параноическую мнительность, Джо вполне отдавал себе отчет в том, какая мрачная аура его окружает. Она была соткана не столько из его прошлых бед, сколько из того, что он совсем недавно пережил в доме Дельманов, и отдыхающие – мирные и беззаботные люди – не могли ее не почувствовать. Испытанный им ужас все еще проступал в чертах лица Джо, в тусклых глазах утонули отчаяние и растерянность, а нервные, резкие движения свидетельствовали о том, что страх и ярость еще не до конца покинули его. В бредущем мимо призраке отдыхающие угадывали больного, измученного человека, а все они были в достаточной степени городскими жителями, чтобы знать, насколько опасными бывают загнанные в угол, затравленные люди.

Дальше по берегу Джо обнаружил еще один костер, вокруг которого сидели примерно двадцать молодых парней и девушек. И те и другие были наголо обриты, одеты в небесно-голубые свободные туники и белые теннисные туфли, и у каждого поблескивала в левом ухе золотая сережка. Мужчины были безбороды, а женщины не пользовались никакой косметикой, но и те и другие были настолько привлекательны внешне и носили свои странные одеяния с таким шиком, что Джо моментально окрестил их Культом Золотой Молодежи с Беверли-Хиллз.

Возле этого костра он рискнул задержаться на несколько минут, однако вторжение явно постороннего человека нисколько не смутило медитативного спокойствия юношей и девушек, в молчании созерцавших игру огня. Когда же его наконец заметили и несколько взглядов обратилось к нему, Джо не почувствовал в них ни страха, ни отвращения перед тем, что они могли прочесть по его лицу. Их глаза – все без исключения – напомнили ему спокойные стоячие озера, в которых он, в свою очередь, разглядел понимание, показавшееся ему унизительным, и доброту, которая лежала на самой поверхности, словно лунный свет на воде. Впрочем, вполне возможно, что Джо видел только то, что хотел видеть.

В руке он все еще держал пакет из «Макдоналдса», в котором, помимо оберток от двух чизбургеров и стаканчика из-под колы, лежали окровавленные салфетки «Клинекс». Улики. Размахнувшись, Джо швырнул бумажный пакет в костер и некоторое время следил за тем, как пакет вспыхнул, почернел и рассыпался. Никто из членов культа так и не произнес ни единого слова.

Отправившись дальше вдоль берега, Джо ненадолго задумался о том, в чем могут видеть смысл жизни эти бритоголовые. Ему почему-то казалось, что в безумном кружении современной, подчас невыносимой в своей тяжести жизни эти верующие – юноши и девушки в голубых одеждах – сумели отыскать истину и достичь просветления, которое наполняло их существование глубоким и важным смыслом. Но каким? Какая истина открылась им под звуки мантр и молений? Спросить об этом впрямую Джо не решился, так как боялся, что в ответ услышит еще один вариант все той же старой песни, исполненной печали, тоскливого стремления к недостижимому и попыток выдать желаемое за действительное, на которых столь многие возводили здание своей надежды и веры.