Дин Кунц - Единственный выживший

– Спасение было невозможно! Невероятно! – продолжала стоять на своем Барбара.

– Невозможно? – Джо хмыкнул. – В таком случае и то, что случилось с командиром Блейном, тоже невозможно, поскольку необъяснимо.

Глядя прямо в глаза Джо, Барбара напрягала свой рациональный, сугубо практический ум в поисках подходящего ответа, но так и не нашла что возразить. Тогда она сказала:

– Если ты вообще ни во что не веришь, тогда чего ты ждешь от Розы Такер? Ты сказал, что она сумела подбодрить других родственников, вдохнуть в них новую жизнь. Не кажется ли тебе, что все, что она способна дать, скорее всего, имеет духовную природу?

– Не обязательно.

– А что еще это может быть?

– Этого я не знаю.

– «Нечто гораздо более неправдоподобное и удивительное…», – теперь уже с явным раздражением процитировала Барбара его слова, – «и в то же время – логичное».

Джо отвернулся и стал смотреть на деревья вдоль северной границы поля. Неожиданно он заметил, что среди опаленных огнем осин стоит одно одетое в листву дерево. Вместо гладкого бледного ствола у него была настоящая чешуйчатая кора черного цвета, которая так красиво смотрится осенью, в контрасте с ярко-золотыми и красными осенними листьями.

– Нечто гораздо более неправдоподобное и удивительное, – согласился он.

Похожий на лестницу зигзаг молнии сверкнул совсем близко, на мгновение соединив небо и землю, и рокочущий гром, постепенно нарастая, запрыгал вниз, словно по ступенькам.

– Пойдем, пожалуй, – предложила Барбара. – Все равно нам здесь больше нечего делать.

Джо послушно побрел за ней вниз по склону, но возле воронки снова задержался.

Посещая собрания Ассоциации сострадательных друзей, он не раз слышал, как остальные говорят о так называемой нулевой точке. Для многих из них момент гибели ребенка действительно становился нулевой точкой, от которой они начинали заново отсчитывать свою жизнь, как будто трагедия в мгновение ока переставила их внутренние часы на ноль часов ноль минут. Именно в это мгновение пыльная картонная коробка с надеждами и мечтаниями, которая когда-то казалась сказочным сундуком, полным сокровищ, переворачивалась кверху дном, и все ее содержимое вываливалось в пропасть, оставляя человека одного, без всяких упований и видов на будущее. За один прыжок секундной стрелки радужное будущее из королевства чудесных возможностей и редкостных удач превращалось в тусклый мир докучливых обязанностей, и лишь прошлое – невозвратимое прошлое – представлялось единственным подходящим убежищем для кровоточащей души.

Сам Джо прожил в нулевой точке больше года, не принадлежа ни к прошлому, ни к будущему, от которых его отрезала боль. Все это время он как будто плавал в цистерне с жидким азотом, заморозившим все его желания и мысли, и только горе жгло сердце каленым железом.

Теперь он стоял в другой нулевой точке – в пространственной нулевой точке, в которой смерть настигла его жену и дочерей. Джо отчаянно хотелось вернуть их, и на протяжении года это неисполнимое желание мучило его точь-в-точь как орел, терзавший печень Прометея, но только теперь у него появилось еще одно стремление. Джо жаждал справедливости, которая хоть и не в силах была сделать безвременную гибель его родных менее ужасной, но зато могла наполнить смыслом его собственную смерть.

Он должен был выбраться из своей морозильной камеры, служившей ему убежищем, вытряхнуть лед из сердца и вен и сражаться, сражаться до тех пор, пока не отыщет правду, как бы глубоко она ни была похоронена. Ради этого, ради своих погибших женщин он был готов сжигать дворцы и повергать в прах империи и не колеблясь разрушил бы мир, если бы возникла такая необходимость!

Теперь Джо понимал разницу между справедливостью и простой местью. Настоящая справедливость не принесет ему ни облегчения, ни ощущения триумфа – она лишь поможет ему сдвинуться с нулевой точки и, завершив свою миссию, умереть с миром.

Трепещущие отблески убийственно-ярких молний, во множестве рассыпаемых грозным штормовым небом, проникали сквозь густые кроны деревьев, беспорядочно носились между стволами и прыгали по земле, словно тысячи летучих призраков, а свирепые раскаты грома и вой ветра в верхушках лиственниц и елей напоминали Джо неумолчный шорох бесчисленных крыльев ночных демонов.

Как только он и Барбара добрались до «эксплорера», стоявшего там, где они его оставили – на траве в конце грунтовой дороги, – на лес с громким и грозным шелестом обрушился ливень. Прежде чем они, торопясь, забились в салон, дождь успел украсить их лица и волосы чистыми алмазными каплями, а голубая блузка Барбары потемнела на плечах и стала темно-фиолетовой.

Они так и не узнали, что выгнало оленей из леса, но Джо был почти уверен, что виновато в этом было какое-то другое животное. Пока они бежали через лес, стараясь опередить дождь, он чувствовал поблизости одно лишь молчаливое, настороженное присутствие диких тварей, и никаких признаков гораздо более опасного зверя – человека.

Несмотря на эту внутреннюю убежденность, разум продолжал подсказывать Джо, что колоннада сомкнутых стволов вокруг них могла бы обеспечить убийцам идеальное место для засады. Каждая вершина могла оказаться наблюдательным пунктом для снайпера, каждый ствол – укрытием, каждый куст – стрелковой ячейкой.

Пока Барбара заводила мотор и разворачивалась, чтобы вернуться той же дорогой, напряжение не оставляло Джо. Он внимательно осматривал ближайшие заросли, каждую секунду ожидая звука выстрела или грохота автоматной очереди.

Когда они наконец добрались до асфальтированной дороги, Джо слегка расслабился и спросил:

– А эти два человека, которых упоминал командир Блейн…

– Доктор Блом и доктор Рамлок?

– Да. Вы не пытались выяснить, кто они такие? Разыскать их?..

– Когда я была в Сан-Франциско, мне пришлось очень подробно изучать биографию Делроя Блейна. Как ты понимаешь, мы искали следы каких-то личных проблем, которые хотя бы теоретически могли привести к нервному срыву, поэтому я спрашивала его родных и друзей, не приходилось ли им когда-либо слышать эти имена. Но никто не сообщил ничего такого, что помогло бы мне хотя бы напасть на след.

– А вы проверяли личные бумаги Блейна, записные и телефонные книжки? Может быть, он вел дневник?

– Конечно проверяли, но и там ничего не было. Врач семьи Блейн сказал, что не знает ни одного специалиста, который носил бы фамилию Блом или Рамлок, и никогда не рекомендовал этих людей своим пациентам. Я успела выяснить, что ни в самом Сан-Франциско, ни в его окрестностях нет ни одного терапевта, психиатра или психоаналитика с такой фамилией. На этом мои поиски закончились, потому что вскоре меня разбудили в моем номере двое подонков, ткнули в лицо пистолет и приказали забыть обо всем.