Дин Кунц - Единственный выживший

Лицо Мерси, еще сильнее раскрасневшееся от жара духовок, было сплошь покрыто мелкими бисеринками пота, и она промокнула их бумажным полотенцем, оторванным от висевшего поблизости рулона.

– Нет, конечно. Я уже говорила, что высадила их перед домом и они пошли по дорожке к дверям.

– Они?!

– Рейчел и девочка – маленькая, сонная, милая крошка. Это дочь партнера Рейчел.

Барбара удивленно вздрогнула и быстро посмотрела на Джо, потом снова повернулась к Мерси:

– Так с нею был ребенок?

– Девочка, настоящий маленький ангелочек. Она очень устала и хотела спать, но совсем не капризничала.

Джо тем временем вспомнил, что Мерси и раньше употребляла множественное число, но тогда он не обратил на это внимания, отнеся за счет особенностей простонародной речи. Теперь он досадовал на себя за то, что едва не пропустил что-то очень важное.

– Вы имеете в виду, что с Розой… с Рейчел был ребенок?

– Разве я не сказала? – простодушно удивилась Мерси, глядя на их недоуменные лица. – Год назад, когда к нам приезжал молодой человек из вашего отдела по безопасности полетов, я все ему рассказала и о Рейчел, и о маленькой девочке, которая с ней была.

Поглядев на Джо, Барбара медленно сказала:

– Я этого не знала. Хорошо еще, что я вообще вспомнила про ранчо и про мистера Илинга…

Но Джо не слышал ее. В душе у него все перевернулось и пришло в движение, словно какое-то старое маховое колесо, намертво приржавевшее к оси, неожиданно стронулось с места и стало набирать обороты.

Мерси, не подозревая о том, какое действие возымели на Джо ее последние слова, снова наклонилась к духовке.

– Сколько лет было девочке? – спросил он неожиданно охрипшим голосом.

– Четыре или пять, не больше, – ответила Мерси, не глядя на него.

Предчувствие словно молния пронзило Джо, и он поспешно закрыл глаза, ослепленный этим ярким светом, но даже сквозь багровую темноту за ширмой опущенных век он продолжал видеть десятки самых невероятных возможностей, которые и пугали, и манили его.

– Не могли бы вы… описать ее?

– Маленькая, ладненькая девочка, совсем как куколка и прелестная, как бутон цветка, но в этом возрасте все дети очень милы.

Джо открыл глаза и, увидев, что Барбара смотрит на него в упор, прочел в ее взгляде жалость и предостережение.

– Будь осторожен, Джо, – тихо сказала она. – Пустая надежда может жестоко обмануть.

Мерси, ничего не заметив, водрузила на проволочную подставку еще один противень, полный золотистых бисквитов.

– Какого цвета были у нее волосы?

– Светленькие, чуть вьющиеся.

Еще не успев осознать, что он делает, Джо вскочил на ноги и шагнул к Мерси, которая деревянной лопаточкой снимала готовые печенья с остывшего противня и складывала их на тарелку.

– А какого цвета были у этой девочки глаза? – негромким, но напряженным голосом спросил Джо.

– Ну, этого я, пожалуй, не вспомню.

– Постарайтесь. Пожалуйста…

– Голубые, наверное, – подумав, сказала Мерси и поддела лопаточкой очередное печенье.

– Наверное?

– Она же была блондиночка.

Джо взял из рук удивленной Мерси лопаточку и отложил в сторону.

– Посмотрите на меня, Мерси. Это очень важно.

– Спокойнее, Джо! – снова предупредила его Барбара. – Держи себя в руках.

Джо знал, что она права. Безразличие было его единственной броней, его единственной защитой от жгучей, невыносимой боли. Оно было с ним постоянно, потому что только в нем Джо мог черпать утешение. Надежда представлялась ему птицей, которая в конце концов всегда вырывается из рук и улетает навсегда; светом, который обязательно гаснет; бременем, способным раздавить, когда уже нет сил его нести. Однако сейчас Джо чувствовал внутри напугавшую его самого безрассудную готовность взвалить на себя это бремя, ступить в полосу неверного, дрожащего света и тянуться, тянуться за сверкающими в вышине белыми крыльями.

– Мерси, – сказал он, – не у всех блондинок бывают голубые глаза.

Завороженная его неожиданным пылом и силой чувств, Мерси Илинг повернулась и встала лицом к лицу с Джо.

– Ну… наверное, – согласилась она.

– У некоторых ведь бывают зеленые глаза?

– Точно.

– А если как следует подумать, то я уверен – вы вспомните, что встречали блондинок и с карими глазами.

– Наверное, но немного.

– Но все-таки встречали, – настаивал Джо, в котором снова вскипело предчувствие. Его сердце вело себя совсем как норовистая лошадь, которая брыкается и бьет подкованными сталью копытами.

– Так вы уверены, что у этой маленькой девочки были голубые глаза? – спросил он.

– Нет, не уверена.

– Могли они оказаться серыми?

– Не знаю. – Мерси пожала плечами и бросила едва заметный вопросительный взгляд в сторону Барбары, но та ничего не сказала.

– Постарайтесь вспомнить.

На этот раз глаза Мерси устремились куда-то в пространство, словно она пыталась оживить в памяти полустершиеся образы, однако после секундного размышления отрицательно покачала головой:

– Я не могу точно сказать. Может быть, и серые, а может – нет.

– Посмотрите на меня, Мерси. Какие у меня глаза?

Она посмотрела.

– Они серые, – с нажимом сказал Джо.

– Да, – неуверенно согласилась Мерси.

– Серые, но необычного оттенка.

– Да.

– С легкой примесью лилового.

– Пожалуй.

– Не вспомните ли вы, не такими ли были глаза у той девочки?

К этому моменту Мерси уже догадалась, какого ответа от нее ждут, хотя и не могла понять – почему. Она была доброй женщиной, и ее инстинктивным желанием было сделать ему приятное. Немного поколебавшись, она сказала:

– Честное слово, я не могу сказать наверняка.

Джо почувствовал, как внутри у него все холодеет, но сердце его продолжало биться с прежней силой и частотой, не желая расстаться с тщетной уже надеждой. Стараясь говорить спокойно, он положил руки на плечи Мерси и сказал:

– Постарайтесь представить себе лицо девочки. Закройте глаза и постарайтесь думать только о ней.

Она закрыла глаза.

– Ну? – с новым нетерпением спросил Джо. – Вы видите? На левой щеке, почти возле самого уха? Видите родинку?

Веки Мерси слегка вздрогнули: она искренне старалась подстегнуть свою память.

– Это скорее родимое пятнышко, а не родинка. Она совершенно плоская и не выступает над кожей. В форме полумесяца.

После долгих колебаний Мерси покачала головой:

– Может быть, у нее и была такая метка… Я просто не помню.

– А улыбку? Улыбку вы помните? Озорную, слегка кривоватую? Когда она улыбалась, у нее слегка приподнимался левый уголок губ.

– Насколько я помню, девочка совсем не улыбалась. Она была очень сонной… и слегка ошеломленной. И конечно, она очень устала, лапочка.