Стивен Кинг - Жизнь Чака

— Дедуля просто слишком много пьёт, — сказала она и на этом беседа завершилась.

Может, и так. Вероятно, так. Но после этого Чак стал дико пугаться башенки, с её запертой дверью на верху короткого лестничного пролёта (всего шесть ступенек), узкого и тесного, освещённого единственной голой лампой, свисающей на чёрном проводе. Но притягательность — сестра-близнец страха, и иногда, после того вечера, когда бабушки и дедушки не было дома, Чак осмеливался вскарабкаться по тем ступеням. Он дотрагивался до Йельского навесного замка, содрогаясь, если он начинал дребезжать (звук, который мог потревожить призраков, запертых внутри), а затем быстренько спускался, оглядываясь через плечо, на ходу. В такие моменты очень легко себе представить, как дужка замка выскакивает из паза и он падает на пол. Дверь со скрежетом открывается на своих старых неиспользуемых петлях. Если бы такое случилось, Чак полагал, что умер бы от испуга.

А вот подвал, с другой стороны, был нисколечко не страшен. Он был ярко освещён флюоресцентными лампами. Дедуля проводил тут много времени, занимаясь резьбой по дереву, после того, как распродал свои обувные магазины и вышел на пенсию. Тут всегда приятно пахло опилками. В одном углу, подальше от строгального и шлифовального станков, а также ленточной пилы, которую ему строго-настрого запрещалось трогать, Чак отыскал коробку старых Дедулиных детских детективов «Братья Харди» [50] Серия детских детективов, написанных различными литературными призраками под псевдонимом Франклин У. Диксон. . Они были уже весьма устаревшими, но достаточно интересными. Однажды он читал «Зловещий Знак» на кухне, дожидаясь, пока Бабуля извлечёт из духовки очередную партию печенья, когда она выхватила книгу у него из рук.

— Для тебя это уже детский лепет, — сказала она. — Пора повышать ставки, пацанЧак. Подожди-как здесь.

— Я как раз добрался до самого интересного, — протестовал Чак.

Она фыркнула. Звук, которому только еврейские Бабы придают значимость истинной справедливости.

— В этой книжонке вообще нет ничего интересного, — заявила она и забрала книгу.

А вернулась она с произведением под названием «Убийство Роджера Экройда»* (детективный роман Агаты Кристи, опубликованный в 1926-ом году).

— Вот это действительно хорошая мистическая история, — сказала она. — Безо всяких подростков-болванов, разъезжающих на какой-то колымаге. Считай это своим крещением настоящей литературой. — Она немного подумала. — Ну, это, конечно, не Сол Беллоу [51] Американский писатель еврейского происхождения, прозаик, известный также, как эссеист и педагог. , но тоже неплохо.

Чак начал читать эту книгу только для того, чтобы порадовать Бабулю, а потом, как говорится, вошёл во вкус. В свои одиннадцать он прочёл около двух дюжин произведений Агаты Кристи. Он попробовал на вкус несколько романов о Мисс Марпл, но его настоящей любовью стал Эркюль Пуаро с его чудаковатыми усами и маленькими серыми карманными часиками. Пуаро был, как тот «думающий кот» [52] «Думающий кот» — длинное стихотворение, составленное в рифмованных куплетах, о маленьком мальчике и таинственном говорящем коте, живущем на чердаке его семейного дома. . Однажды, во время своих летних каникул, Чак читал «Убийство в Восточном Экспрессе», лёжа в гамаке на заднем дворе, и неосознанно устремил взгляд на окно в высокой башенке над собой. Он спрашивал себя, как бы монсеньор Пуаро расследовал это дело.

Он подумал: «Ага!». А потом: «Вуаля!», что было лучше.

Когда Бабуля испекла черничные кексы, Чак спросил, может ли он отнести парочку миссис Стенли.

— Это так трогательно, — сказала Бабуля. — Почему бы и нет? Только помни, что прежде чем перейти улицу, нужно посмотреть в обе стороны.

Она всегда наставляла его в этом, когда он куда-нибудь уходил. Теперь, познакомившись с методами расследований и индукций, он полагал, что Бабуля предостерегает его, думая о мальце Джефферсов.

Бабуля была полной (и она продолжала полнеть), но миссис Стенли была вдвое больше неё, вдова, которая сопела, как пробитое колесо, когда ходила и, казалось, всегда была одета в один и тот же розовый шёлковый халат. Чак чувствовал смутную вину за то, что решил снабдить её вкусностями, которые только добавят ей объёма, но ему нужна была информация.

Она поблагодарила его за тосты и осведомилась — он был уверен в этом, когда шёл сюда, — не желает ли он разделить с ней трапезу на кухне.

— Я и чайку могу сварганить!

— Спасибо, — сказал Чак. — Чай я не хочу, но не откажусь от стакана молока.

Когда они сидели за маленьким столом на кухне, залитой июньским солнечным светом, миссис Стенли спросила, как поживают Альби и Сара. Чак, прекрасно осознающий, что всё, что он сейчас скажет будет знать вся улица ещё до заката, сказал, что поживают они хорошо. Но помня слова Пуаро о том, что, если вы хотите получить немного информации, вы должны и сами поделиться, добавил, что Бабуля собирает одежду для Лютеранского приюта для бездомных.

— Твоя Бабуля святая, — произнесла миссис Стенли, очевидно разочарованная, что поток информации иссяк. — А что насчёт твоего дедушки? Он проверил ту свою штуку на спине?

— Ага, — ответил Чак. Он отхлебнул молока. — Доктор вырезал её и провёл тесты. Ни один из плохих сценариев не подтвердился.

— Возблагодарим Бога за это!

— Да, — согласился Чак. Делясь информацией, он чувствовал, что теперь имеет право и потребовать. — Дедушка как-то говорил с Бабулей о ком-то, кого звали Генри Питерсон. Он мёртв, вроде как.

Он приготовился к разочарованию; миссис Стенли могла вообще никогда не слышать о Генри Питерсоне. Но глаза миссис Стенли начали расширяться, и Чак уже подумал, что ещё немного и они выкатятся на стол. Она ухватилась за свою шею, словно в её горле застрял кусочек черничного кекса.

— Ох, это так грустно! Так ужасно! Он был бухгалтером, который вёл счета твоего отца, знаешь ли. Как и других компаний.

Она наклонилась вперёд и её халат немного распахнулся, являя Чаку кусочек бюста настолько огромного, что он казался галлюцинацией. Она всё ещё сжимала свою шею.

— Он убил себя, — прошептала миссис Стенли. — Повесился!

— Он занимался хищениями? — осведомился Чак.

В книгах Агаты Кристи было неимоверно много случаев хищения. Почти что вымогательства и шантажа.

— Что? Господи, нет! — она захлопнула рот, словно пытаясь удержать внутри что-то, что не было предназначено для ушей одного безбородого юнца, сидевшего напротив неё. Если дело было в этом, то её природная склонность рассказывать всё подряд (и всем подряд) возобладала. — Его жена убежала с молоденьким парнем! Он едва достиг права, чтобы голосовать, а ей, между прочим, уже за сорок! Как тебе такое!?