Стивен Кинг - Жизнь Чака

Единственный ответ, до которого Чак мог додуматься, был: «Ого». И этого оказалось достаточно.

По возвращении домой, он вынул свой блокнот из шкафчика и набросал несколько строк: «Д. видел призрак мальца Джефферсов незадолго до его смерти. Видел призрак Г. Питерсона за 4 или 5 ЛЕТ до его смерти». Чак замер, жуя кончик карандаша. Он ощутил тревогу. Он не хотел писать то, что крутилось в его мыслях, но чувствовал, что его ждёт неплохое детективное расследование.

«Сара и буханка хлеба. ОН ВИДЕЛ ПРИЗРАК БАБУЛИ В ТОЙ БАШЕНКЕ???».

Ответ казался ему очевидным. Почему ещё Дедуля говорил, что ожидание — это самое тяжёлое?

«А теперь и я в ожидании», — подумал Чак. — «И надеюсь, что всё это просто куча дерьма».

В последний учебный день шестого класса мисс Ричардс — милая, молодая женщина, одевающаяся как хиппи, и которая не имела ни малейшего понятия, как поддерживать дисциплину, и, скорее всего, она не долго продержится в системе государственного образования, — пыталась читать Чаку и его одноклассникам некоторые строки из стихотворения Уолта Уитмена «Песнь о себе» . Не особо получалось, надо сказать. Дети расшумелись, разбуянились и не желали прикасаться к поэзии, им подавай растянувшиеся впереди летние месяцы каникул. Чак был как и все, любил плюнуть кусочком бумажки из ручки или показать Майку Эндерби палец, пока мисс Ричардс уткнулась в свою книгу, но одна строка из стихотворения всё же щёлкнула в его голове и заставила выпрямиться на стуле.

Когда урок, наконец, закончился и дети были свободны, Чак задержался. Мисс Ричардс сидела у стола и сдувала прядь волос со своего лба. Когда она увидела Чака, стоявшего в классе, она устало улыбнулась:

— А неплохо я провела урок, как думаешь?

Чак умел распознать сарказм, когда слышал его, даже если этот сарказм был мягкий и само-направленный. Он был евреем, в конце концов. Ну, наполовину.

— Что это значит, когда автор говорит: «Я велик. Во мне — великое множество»?

Этот вопрос заставил её улыбнуться шире. Она положила подбородок на свой маленький кулачок и посмотрела на Чака красивыми серыми глазами.

— А ты как думаешь, что это значит?

— Что в нём живут все люди, которых он знает? — рискнул предположить Чак.

— Да, — согласилась она, — но, может быть, автор имеет в виду нечто большее. Наклонись-ка ближе.

Он склонился над столом, где «Американская поэзия» возлежала над классным журналом. Очень осторожно мисс Ричардс положила ладони на его виски. Это было приятно. Настолько, что Чак почувствовал, как вся дрожь и трепет улетучиваются.

— Что там, между моими ладонями? Только ли люди, которых ты знаешь?

— Больше, — сказал Чак. Он думал о своей маме, своём папе и сестричке, которую никогда не сможет подержать на руках. Алиссе, звучащей, как дождь. — Воспоминания.

— Именно, — сказала она. — Всё, что ты когда-либо видел. Всё, что когда-либо знал. Целый мир, Чаки. Самолёты в небе, канализационные люки на улице. С каждым прожитым годом мир внутри тебя будет становиться больше и ярче, более детализированным и комплексным. Ты понимаешь?

— Думаю, да, — сказал Чак. Он был поражён мыслями о том, что в хрупкой чаше его черепка может находиться целый мир. Он подумал о мальце Джефферсов, сбитом на улице. Он подумал о Генри Питерсоне, папином бухгалтере, нашедшем свою смерть в петле (ему снились кошмары об этом). Их миры ушли во тьму. Как комната, когда вы выключаете там свет.

Мисс Ричардс убрала руки с его висков. Она выглядела обеспокоенной.

— Ты в порядке, Чаки?

— Да, — ответил он.

— Тогда беги. Ты хороший мальчик. Я была рада учить тебя.

Он пошёл к двери, затем обернулся.

— Мисс Ричардс, вы верите в призраков?

Она задумалась.

— Я верю, что воспоминания и есть призраки. А что касается привидений, бродящих в затхлых замках? Думаю, такие существуют только в книгах и фильмах.

«Да, а ещё, возможно, в башенке дома Дедули», — подумал Чак.

— Наслаждайся летом, Чаки.

Чак наслаждался летом до августа, когда умерла Бабуля. Это случилось в конце улицы, у всех на глазах в магазине, что было немного недостойно, но по крайней мере то была смерть, о которой люди могли уверенно говорить: «Слава Богу, она не страдала» на похоронах. Другая дежурная фраза: «Она прожила долгую, полноценную жизнь» была, мягко говоря, спорной; Сара Кранц не достигла и шестидесяти пяти лет, хотя была уже близко.

В очередной раз дом по Пилчерд Стрит был наполнен тягчайшей скорбью, только на этот раз не было никакой поездки в «Мир Диснея», чтобы отметить начало восстановления. Чак снова стал называть бабушку «Баба», по крайней мере в своей голове и плакал ночами, пока не засыпал. Он плакал в подушку, чтобы не добавлять Дедуле ещё больше горя и переживаний. Иногда он шептал: «Баба, я скучаю по тебе, Баба, я люблю тебя» , пока наконец сон не забирал его.

Дедуля носил траурную ленту, терял вес, перестал шутить и выглядел старше своих семидесяти, но также Чак чувствовал (или думал, что чувствовал), что Дедуля в каком-то смысле освободился. Если это так, Чак вполне мог его понять. Когда вы живёте в страхе изо дня в день, вы чувствуете облегчение, когда то, чего вы боялись, наконец, случается и проходит, разве не так?

После смерти Бабули Чак больше не поднимался по узким ступеням к двери в башенку, не осмеливался трогать замок, но за день до начала его учёбы в Средней Школе Акер Парк он спустился к круглосуточному магазину в конце улицы. Там он купил газировку и батончик «Кит Кат», затем спросил продавца, где находилась та женщина, с которой случился удар и она умерла. Продавец — парень двадцати с чем-то лет, покрытый татуировками и с зализанными назад светлыми волосами, — невесело усмехнулся:

— Паренёк, это немного жутковато, знаешь ли. Ты… не знаю… хочешь пораньше овладеть навыками серийного убийцы?

— Та женщина моя бабушка, — сказал Чак. — Моя Баба. Я был в общественном бассейне, когда это произошло. Я вернулся домой, позвал её, а Дедуля сказал, что она умерла.

Эти слова начисто стёрли ухмылку с лица продавца.

— Ох, ёлки-палки. Прошу прощения. Это произошло вон там. Третий пролёт.

Чак прошёл в третий пролёт и осмотрелся, заранее зная, что он там увидит.

— Она брала буханку хлеба, — проговорил продавец. — Сбросила почти всё, что было на полке, когда упала на пол. Извини уж, если я сказал слишком много.

— Ничего, — сказал Чак и подумал, что об этом он и так уже знал.

На второй день своей учёбы в Средней Школе Акер Парк Чак проходил мимо учительской, возле которой на стене висела доска объявлений. Чак вернулся к ней. Среди постеров различных Фан-Клубов, школьных оркестров и осеннего отбора в спортивные команды был один, на котором изображены парень и девушка, застывшие в танце: он поднял руки, а она проворачивалась под ними. «НАУЧИСЬ ТАНЦЕВАТЬ!» гласила надпись над улыбающимися детьми радужными буквами. «ВЕРТУШКИ И ВОЛЧКИ! ГРЯДЁТ ОСЕННИЙ БАЛ! ВЫХОДИ НА ПЛОЩАДКУ!»