Стивен Кинг - Телефон Мистера Харригана

Я сунул руку во внутренний карман своего спортивного пальто и достал телефон Мистера Харригана. В последний раз, когда я был со стариком — живым я имею в виду, а не покосившемся в своём кресле и не выглядевшим, как кукла в дорогой коробке, — он сказал, что рад тому, что я настоял и убедил его оставить телефон. Он сказал — телефон был неплохим компаньоном в бессонные ночи. Айфон был защищён паролем — как я уже говорил, Мистер Харриган очень быстро обучался тому, что его действительно интересовало, — но я знал его: pirate1. Я разблокировал его в своей комнате ночью перед похоронами и зашёл в «Заметки». Я хотел оставить Мистеру Харригану сообщение.

Я думал написать: «Я люблю вас», но это было бы неправдой. Мне он, конечно, нравился, но в тоже время я не так уж сильно ему доверял. К тому же я думаю, он не испытывал столь сильных чувств и по отношению ко мне. Мне кажется Мистер Харриган вообще никогда никого не любил, кроме своей матери, которая вырастила его, когда отец их покинул (я провёл маленькое расследование). В конце концов я написал: «Работать на вас было для меня честью. Спасибо вам за открытки и за лотерейные билеты. Я буду по вам скучать».

Я приподнял отворот его костюма, стараясь не касаться бездыханной поверхности его груди под белой свежей рубашкой… но костяшки моих пальцев на мгновение проехали по ней и то, что я почувствовал, я помню и по сей день. Его грудь была твёрдой, как дерево. Я вложил телефон в его внутренний карман и отступил на шаг. Как раз вовремя. Преподобный Муни вышел из боковой двери, поправляя свой галстук.

— Прощаешься, Крейг?

— Да.

— Хорошо. Это правильно. — Он обхватил рукой мои плечи и повёл прочь от гроба. — У вас были такие отношения с ним, такая близость, которой, я уверен, многие люди позавидовали бы. Почему бы тебе не выйти на улицу и не присоединиться к своему отцу? И, если сделаешь мне одолжение, скажи мистеру Рафферти и остальным носильщикам, что мы будем готовы принять их через несколько минут.

Ещё один человек появился из дверей, ведущих в ризницу, его руки были сжаты перед грудью. Вам было достаточно глянуть на его чёрный костюм и белую гвоздику, чтобы понять, что перед вами работник похоронного бюро. Полагаю, это в его обязанности входило закрывать крышку гроба и удостовериться, что она плотно зафиксировалась. Ужас смерти накрыл меня при виде этого человека и я был рад покинуть это место, и выйти наружу, к свету. Я не сказал отцу, что хочу его обнять, но он, должно быть, сам всё понял, потому что прижал меня к себе.

«Не умирай, папа, — подумал я, — пожалуйста, никогда не умирай».

Служба на Кладбище Вязов была лучше, потому что всё это происходило на улице и намного быстрее. Бизнес-менеджер Мистера Харригана Чарльз «Чик» Рафферти кратко рассказал про различные благотворительные дела своего клиента, затем слегка рассмеялся, когда поведал, что ему, Рафферти, пришлось смириться с «сомнительным музыкальным вкусом» Мистера Харригана. Это был единственная личная черта Мистера Харригана, к которой Рафферти удалось прикоснуться. Он сказал, что работал «с и для» Мистера Харригана тридцать лет, и у меня нет причин ему не верить, но похоже он вообще ничего не знал о Мистере Харригане, как о человеке, кроме его «сомнительной любви» к таким исполнителям, как Джим Ривз, Патти Лавлесс и Хенсон Каргилл.

Я думал о том, чтобы сделать шаг вперёд и рассказать людям, собравшимся вокруг открытой могилы, что Мистер Харриган считал Интернет прорванной водопроводной трубой, которая извергает информацию вместо воды. Я думал поведать им о более сотни фотографий грибов в его телефоне. Думал рассказать, что он любил овсяные печенья миссис Гроган, потому что они всегда заставляли его кишечник поработать, и когда вы разменяли восьмой десяток, вы уже не нуждаетесь в витаминах и посещениях доктора. На восьмом десятке вы можете есть говяжью солонину столько, сколько пожелаете. Но я держал рот на замке.

А преподобный Муни тем временем зачитывал библию, ту часть, где говорилось, что все мы восстанем из мёртвых, как Лазарь в своё великое утро воскресения. Затем он раздал очередные благословения и на этом всё закончилось. После того, как все мы ушли, вернулись к своей обыденной жизни, Мистер Харриган будет опущен в землю (с айфоном в своём внутреннем кармане, благодаря мне), и его укроет грязная земля, а мир больше никогда его не увидит.

Когда мы с папой уходили, нас догнал мистер Рафферти. Он сказал, что не улетит в Нью-Йорк до завтрашнего утра и спросил, может ли он заскочить к нам домой сегодня вечером. Сказал, что хочет кое о чём с нами переговорить.

Первой моей мыслью было, что разговор пойдёт о ворованном айфоне, но у меня не было ни малейшего понятия, как бы мистер Рафферти узнал, что я его взял, к тому же телефон вернулся к своему законному владельцу.

«Если он меня спросит, — подумал я, — скажу, что я вообще был первым, кто познакомил Мистера Харригана с этим чудом техники».

И как телефон, стоящий не более шести сотен баксов, может иметь значение, когда всё остальное имущество старика было ценнее в сотни раз?

— Конечно, — сказал отец. — Приходите на ужин. Я довольно неплохо готовлю Болонское спагетти. Мы обычно ужинаем около шести.

— Я прибуду вовремя, — оповестил мистер Рафферти. Он явил на свет божий белый конверт на моё имя, подписанный вручную почерком, который я сразу узнал. — Вот это должно объяснить то, о чём я хочу с вами поговорить. Я получил его два месяца назад с инструкциями сохранить его… мм… до подобного случая.

Как только мы сели в машину, отец просто-таки взорвался хохотом, горловым рыком, от которого из его глаз потекли слёзы. Он хохотал и барабанил по рулевому колесу, смеялся и стучал себя по бедру, вытирал мокрые щёки и снова хохотал.

— Что? — спросил я, когда он начал успокаиваться. — Что тут, блин, смешного?

— Всякого я ожидал, но не такого, — сказал он. Папа больше не смеялся, но слегка хихикал.

— О чём, чёрт возьми, ты говоришь?

— Думаю, тебе следует исполнить его последнюю волю, Крейг. Открой эту штуку. Посмотри, что там написано.

В конверте находился двойной лист бумаги, выглядел он в лучших традициях коммюнике Мистера Харригана: никаких тебе сердечек или цветочков, даже простейшего «Дорогой» в обращении к получателю письма, всё строго по делу. Я читал вслух, чтобы и отец тоже слышал.

«Крейг: если ты читаешь это, значит я умер. Я оставил тебе в собственность 800 000 долларов. Доверительными лицами будут твой отец и Чарльз Рафферти, который является моим бизнес-менеджером и кто послужит исполнением моей воли. Я подсчитал, что этой суммы должно хватить на четыре года обучения в колледже и на любую аспирантуру, какую ты выберешь. И ещё должно остаться, чтобы помочь тебе в начале пути в избранной тобой карьере.