Клайв Баркер - Книги крови. I–III [сборник litres]

И он приближался, приближался, убийственный в своем намерении, но страх перехватил мне горло и не давал выдавить ни звука.

Джонатан что, оглох?

Он снова широко улыбнулся. Я сообразила, что Джонатан принял ужас у меня на лице за насмешку над его наготой. Он не понимал…

Камень снес ему половину головы. Осталась только эта улыбка и окровавленный язык. Остатки красоты Джонатана швырнуло в мою сторону влажными красными сгустками. Верхнюю часть черепа размазало по камню, который, не меняя своих намерений, устремился ко мне. Я едва не упала, и он со свистом пронесся мимо, повернув к морю. Оказавшись над морем, убийца словно утратил силу, запнулся в воздухе и упал в воду.

Кровь у моих ног. Цепочка алых капель, ведущая к телу Джонатана. Края разбитого черепа. Его незатейливое устройство, открытое всему миру.

Я так и не закричала, хотя ради собственного рассудка мне нужно было выпустить на волю душивший меня ужас. Кто-то должен услышать меня, обнять, увести и объяснить, что происходит, пока камни снова не обрели свой ритм. Или, того хуже, пока те, кто лежал под пляжем, не выбрались и не заключили меня в объятья, недовольные неудачей своего убийственного посланца.

Но крик не вырвался наружу.

Я слышала только перестук камней слева и справа. Они собирались убить нас всех за вторжение на их священную землю. Забить, как еретиков.

И тут раздался голос:

– Ради всего святого!

Голос был мужской, но не Рэя.

Человек появился словно из ниоткуда. Невысокий и широкоплечий, он стоял у кромки моря. В одной руке ведро, под мышкой пучок грубо нарезанного сена. «Корм для овец, – подумала я сквозь мешанину из обрывков слов, – корм для овец».

Он уставился на меня, потом на тело Джонатана и спросил:

– Что случилось? – у него был сильный гаэльский акцент. – Во имя Христа, что тут случилось?

Я мотнула головой. Та болталась на шее, казалось, еще чуть-чуть – и скатится с плеч. Возможно, я пыталась указать на загон для овец, а может, и нет. Так или иначе, мужчина словно понял, о чем я подумала, и начал подниматься на вершину острова, уронив по пути ведро и связку сена.

Полуослепшая от волнения, я последовала за ним, но прежде чем добралась до валунов, он уже вышел из их тени. Его лицо блестело от паники:

– Кто это сделал?

– Джонатан, – не осмеливаясь оглянуться на труп, я указала на него рукой.

Мужчина выругался по-гаэльски и, спотыкаясь, выбрался из каменного укрытия.

– Что вы натворили? – закричал он на меня. – Господи, что же вы натворили? Убить их дары.

– Это просто овцы.

В моей голове снова и снова прокручивалась сцена смерти Джонатана. Раз за разом, без конца.

– Они нуждаются в дарах, разве вы не понимаете? Иначе восстанут…

– Кто восстанет? – спросила я, хотя уже знала ответ. Видела, как сдвигаются камни.

– Все они. Кто ушел не оплаканным. Но в них море, море у них в головах…

Я поняла, о чем он говорит. Внезапно все прояснилось. Мы знали, что здесь, под камнями, мертвые. Но в них жил пульсирующий ритм моря, поэтому они не упокоились. Чтобы задобрить их, овец привязывали в загоне и приносили в жертву.

Мертвецы питаются бараниной? Нет, им не еда нужна. Это выражение приятия. Как же все просто.

– Идет ко дну, – произнес мужчина, – все идет ко дну.

Затем опять раздался знакомый перестук, барабанная дробь, которая без предупреждения переросла в оглушительный грохот, словно весь пляж зашевелился.

А среди этой какофонии прозвучали еще три звука – всплеск, крики и треск.

Я обернулась и увидела, как с другой стороны острова поднимается волна из камней…

И снова жуткие крики. Кого-то били и ломали.

Мертвые охотились за «Эммануэль». За Рэем. Я помчалась к яхте. Берег трясся под моими ногами. Я слышала за спиной топот от сапог пастуха. Пока мы бежали, рев нападения становился все громче. Камни плясали в воздухе жирными птицами, заслоняли солнце и падали, поражая невидимую цель. Может быть, яхту. А может, плоть…

Вопли Анжелы оборвались.

Я бежала впереди и первой увидела «Эммануэль». Ни у нее, ни у людей на ней не было надежды на спасение. Бесконечные ряды камней всех размеров и форм бомбардировали судно. Корпус был разбит, от иллюминаторов, мачты и палубы ничего не осталось. Среди обломков лежала Анжела, без сомнения, мертвая. Однако яростный град не унимался. Камни барабанили по остаткам корпуса и безжизненному телу Анжелы, заставляя ее подпрыгивать, словно от электрического тока.

Рэя нигде не было видно.

Я закричала, и на мгновение почудилось, что грохот смолк, наступила короткая передышка. Затем все началось сначала: волна за волной галька и камни взмывали в воздух и бросались на свои бесчувственные цели. Казалось, они не успокоятся до тех пор, пока «Эммануэль» не превратится в груду хлама, а тело Анжелы не станет таким крошечным, что поместится в челюстях креветки.

Пастух схватил меня за руку с такой силой, что ладонь онемела.

– Идем, – сказал он.

Я слышала его голос, но не двигалась с места. Ждала, вдруг появится лицо Рэя. Или его голос окликнет меня. Но кроме каменного шквала, ничего не было. Рэй лежал где-то среди развалин яхты. Забитый до смерти.

Мужчина потащил меня прочь, и я поплелась за ним по берегу.

– Лодка, – твердил он, – мы можем уплыть на моей лодке…

Мысль о побеге казалась нелепой. Остров удерживал нас, мы были полностью в его власти.

Но без конца поскальзываясь на влажных камнях и продираясь через переплетение водорослей, я шла за пастухом туда, откуда мы пришли.

На другой стороне острова находилась слабая надежда остаться в живых – весельная лодка, жалкой ореховой скорлупкой лежавшая на галечном берегу.

Неужели мы выйдем в море на этом, как три мудреца в старом тазу из детского стишка?

Пастух тащил меня к нашему избавлению, а я не сопротивлялась. С каждым шагом во мне крепла уверенность, что берег сейчас поднимется и забросает нас камнями. Может быть, превратится в стену или даже башню, когда мы будем в шаге от спасения. Он мог играть в любую игру, какую хотел. Вообще в любую. Но, возможно, мертвые не любят играть. Игра – это ставки, а мертвецы уже в проигрыше. Возможно, ими движет сухой математический расчет.

Мужчина чуть ли не швырнул меня в лодку и стал выталкивать ее в подступавший прилив. Каменные стены не поднялись, чтобы помешать нашему бегству. Не было ни башен, ни убийственного града. Даже атака на «Эммануэль» прекратилась.

Они насытились тремя жертвами? Или присутствие пастуха, невинного слуги этих капризных покойников, защищало меня от их гнева?

Лодка сдвинулась с галечного берега. Мы недолго покачались на мягких волнах, еще недостаточно глубоких для весел, а затем отплыли. Мой спаситель сидел напротив и греб изо всех сил. С каждым взмахом на его лбу проступало все больше капель пота.