Елена Булганова - Западня [litres]

Расставание

Старейшина Владдух почти не спал ночами. Ложился иногда, но едва тоска начинала холодить сердце, так что оно и билось через раз, поднимался, выходил из шатра и часами бродил по селению. Посмотреть здесь и ночью было на что: наблюдательным женщинам первым открылось, что местные звезды не стоят на одном и том же месте в своих созвездиях, как было в прежнем мире. Нет, они самовольно перемещаются по небу, словно дети, которые то собьются в кучу, то разбегутся для игры в прятки, а то просто носятся друг за дружкой. Луна вела себя как нерадивый работник, могла по несколько дней не появляться, хотя туч никогда тут не бывало, а потом спохватывалась и выползала на небо – сияющая, пористая, раздутая от самодовольства. Терять хоть часть себя, превращаться в месяц ей, судя по всему, не позволяла гордыня.

Но и без луны темноты никогда здесь не бывало: мириады светящихся существ – от крохотных до размера с филина – носились в небе до рассвета. Со стороны леса после захода солнца доносился странный гул, мельтешили тени, будто там бушевал ураган, и часто поутру люди подолгу искали полюбившееся дерево, дающее сладкие плоды, и находили его мирно растущим в совсем другом месте, причем на земле не оставалось никаких следов перемещения.

Однако новые обитатели поляны совсем не пугались всех этих диковинок, раз и навсегда решив, что попали в чудесную сказку и отныне им предстоит только наслаждаться жизнью. От горящих костров брали они все необходимое, и уже заполнили поляну богатые, на манер восточных, шатры, другие же копили камни или бревна, неспешно начинали возводить хоромы. По многу раз на дню собирались за столами, иначе яства и напитки просто некуда было девать, вели долгие беседы, пели и спорили до хрипоты. Поначалу больше всего споров было о смерти Новика, и скоро почти все сошлись во мнении, что вздорный при жизни старик оказался недостаточно хорош для этого места, тогда как более достойных непременно ждет вечная счастливая жизнь в неге и изобилии.

Владдух понимал: так люди пытались забыть свои недавние горести и потери. Но все равно с трудом скрывал досаду и раздражение. Радовало то, что хоть молодые не поддались пока расслабленности и лени: юноши каждый день на лошадях объезжали окрестности, порой отсутствовали по паре суток, девушки выхаживали больных и еще не вставших на ноги, у которых не осталось никого из родни. И уже пролегла трещина между поколениями, старшие сердились, что у юношей не хватает времени, да и сил на песни, ведь после их молодых голосов огонь бывал особенно щедр.

Только на рассвете, по многу раз прогнав в уме все эти невеселые думы, старейшина все же засыпал на своей перине, и в голове его упорно стучало и стучало одно лишь слово: «Ловушка».

В то утро Орлик поднялся раньше обычного: собирался с дружиной в очередной поход, на этот раз на запад, – если верить солнцу этого мира, тоже любившему сюрпризы. То, что открылось им на востоке, лишь добавило тревог и сомнений: на расстоянии в полдня пути удалось обнаружить брошенное поселение. В шатрах нашлась богатая утварь и одежда, фигурки незнакомых божков и еще много такого, чего люди обычно не бросают, перебираясь на другое место. Но никого из людей или признаков их перемещения найти не удалось, только огромные следы неведомых существ сохранились на подходе к селению, одни круглые, размером с колесо телеги, другие трехпалые, когтистые.

А на юге после целого дня пути, ночевки и еще езды до обеда они наткнулись на высоченную стену великолепной кладки из гигантских белоснежных камней. Долго следовали вдоль нее, но так и не отыскали ворот. В одном месте высоченные, но тонкоствольные березы уложили на стену свои кудрявые кроны, и самому юному, двенадцатилетнему Видану, удалось залезть на самый верх и заглянуть на другую сторону. Потрясенный мальчик выкрикивал с высоты, что видит дивной красоты город, весь из белого камня, с золотыми и серебряными крышами. А по улицам ходят люди в богатых одеждах и сами собой двигаются крытые повозки, некоторые так и вовсе парят над землей. Но проверить слова мальчишки было никак невозможно. Для себя Орлик решил обязательно войти однажды в этот дивный город. И вот сегодня их ждет новый поход, и что-то новое он им откроет…

С этими думами сын старейшины неспешно шел к конюшне, когда вдруг увидел Дею, спешащую ему навстречу. Орлик возликовал: они теперь так мало времени проводили вместе, разве что вечерами, когда от усталости смыкались веки. Поэтому девушка вставала на рассвете, чтобы проводить друга в поход, пожелать доброго пути, украдкой подержаться за руки. Но сейчас было еще так рано, что Орлик мигом возмечтал о чем-то большем, чем робкие касания. Ноги сами понесли его вперед.

– Дея, что ты делала в конюшне в такую рань, уж не моего ли Балабана решила вычистить и запрячь для меня? – спросил он шутливо, когда их руки переплелись.

– Нет, твой злюка Балабан только после нашей свадьбы согласится признать во мне хозяйку, – в тон ему отвечала девушка. – Я проснулась на рассвете и побежала в конюшню, потому что услышала даже из шатра, как волнуется и зовет меня моя Айка. Пойдем же скорее!

– Что-то с конями? – заволновался Орлик. – Скажи толком!

– Сам все увидишь. Побежали! – Девушка, не выпуская его руки, шустрой белкой помчалась вперед.

Конюшня была выстроена в первые же дни надежно и основательно, чтобы лошади могли отдыхать, не пугаясь проделок ночных светил. Дея провела его к дальнему от входа и самому просторному загону, куда был определен конь старейшины Вихрат. Он был уже стар, тяжелое путешествие доконало его: распухли колени, что-то гудело и хлюпало в груди, живот провис. Его кормили и выгуливали, но, конечно, не брали в походы, и конь всякий раз тоскливо ржал вслед своим более молодым собратьям. И вот теперь загон его был пуст.

Орлик внимательно осмотрел завязанную веревкой дверцу, недоумевая, кто и куда мог забрать дышащего на ладан коня.

– Где он, Дея?

– А ты приглядись, – лукаво посоветовала девушка.

И тут из полутьмы загона величаво выплыл тускло мерцающий лошадиный остов в опаловом мареве. Приблизился, протянул к людям безглазую морду, и Орлик осторожно коснулся пальцами того, что прежде было головой. Пальцы ушли в вязкую и теплую пустоту. К призрачным животным он уже привык, но вот видеть таким существо, которое знавал живым, было удивительно.

– И трупа не осталось, – пробормотала девушка. – Что же мне сказать старейшине? Он каждое утро спрашивает о своем верном товарище.

– Скажи, что сегодня его Вихрат здоров и весел, каким не бывал уж много лет, и больше не нуждается в еде, – посоветовал Орлик. – И я даже возьму его в новый поход, если другие лошади не станут шугаться.