Елена Булганова - Западня [litres]

– Ох, нет, мы с утра едем… ну, к еще одному светилу, отец же мой любит по сто раз все перепроверять и подстраховываться. Я… я сама тебе позвоню, когда будет возможность.

– Ну ладно, пока, – ответила я и отключилась.

Слух не обманул меня: в голосе Кимки отчетливо звучали страх и смятение, а значит, все сказанное насчет той ночи было отмазкой, специально для меня сочиненной ложью. Она боится встречи со мной, и это, возможно, уже навсегда. И значит, ночью что-то произошло – и с Кимкой, и с Дятловым. Но почему же Сашка молчит? Сегодня он фактически объяснился мне в любви, до кучи и предложение сделал, пусть и в своем дятловском духе. И вовсе не похоже, что я внушаю ему страх или отвращение. Так что же мне теперь думать?

Я снова заметалась по квартире. Пару раз попыталась позвонить Дятлову, но он не отвечал. А потом вдруг пробудился наш стационарный телефон. Звонила бывшая мамина сотрудница, она назвалась и сказала, что была на поминках, хотя я все равно ее не вспомнила.

– Как ты, Богдана? – подобающе грустным голосом спросила она.

Я что-то пробормотала, ну а что вообще отвечать в таких случаях?

– Мы собираемся сороковины отметить прямо здесь, на работе, – продолжала женщина очень осторожно. – Каждый принесет, что сам приготовит, посидим по-домашнему. Ты не хочешь к нам присоединиться?

Я замялась, не зная, как отказать, вроде бы неудобно, но ведь я там никого не знаю. Кроме Бориса Ильича, но с ним, похоже, мне вообще не стоит встречаться. Сотрудница просекла мое замешательство, потому что заговорила торопливо:

– Все в порядке, если у тебя другие планы. Наверно, вы с родственниками собираетесь.

Значит, у мамы на работе никто не знал, что мы живем только вдвоем. Мама всегда была скрытной…

– Ну а мы посидим, помянем. А потом через неделю снова собираться, снова сорок дней. Такая тяжелая осень…

– Кто-то еще умер? – не удержалась я от вопроса.

Короткая пауза, потом женщина заговорила извиняющимся тоном:

– А ты разве не знаешь, Богдана? Странно… Умер еще один наш сотрудник, Борис Ильич… Твоя мама с ним дружила…

– Как умер, когда? – ахнула я. – Прямо сегодня?

Вчера-то он совсем не планировал умирать. Хотя это в любой момент может случится.

– Нет, я же говорю, почти сразу после твоей мамы.

Почему-то первыми похолодели пятки, от них уже мороз пополз по всему телу. Перед глазами поплыла какая-то хмарь, пришлось срочно сесть прямо на пол.

– Но что с ним случилось? – пробормотала я.

– Инсульт. После болезни – помнишь, он разболелся к похоронам, даже не смог пойти, – так вот, первый раз вышел на улицу, хотел, может, в магазин сходить. А во дворе повалился на газон и уже не встал. А вы не созванивались с ним больше? Он же, как я понимаю…

– Нет.

Тут я отключилась. Конечно, грубо получилось, но продолжать разговор не было никаких сил. Ужас сковал меня, когда я сообразила, что все это время общалась с тем, кто выдавал себя за Бориса Ильича, по его мобильнику, а значит, смерть моего настоящего опекуна вовсе не была случайностью. И тот, кто все это провернул, от меня теперь так просто не отвяжется…

Саша Дятлов не стал ждать автобус или заказывать такси до поселка – хотелось двигаться, так что от центра города к себе решил пробежаться через лес. Сначала шел по освещенной, недавно приведенной в порядок песчаной дороге, но постепенно она сужалась, превращаясь в петляющую среди заболоченных низин тропу. Темнота и одиночество Сашу давно не пугали, спасибо отцу. Хотя нет, неправильное чувство. Отца он любил по-прежнему, но проникаться благодарностью к тирану – последнее дело.

Бревенчатый настил, заменяющий мост через мелкую речку, отделил лес от поля, за которым начинался поселок. Тут Саша с трусцы перешел на спринт, надеясь хорошенько устать и сразу завалиться в постель. Интересно, приготовил ли ему отец на завтра очередной квест или отменил на то время, пока сын по здоровью освобожден от школы. Вчера и сегодня Дятлов бумажек не находил, хотя просыпался по привычке в четыре и первым делом спускался вниз. Честное слово, уже даже тянет размяться.

Легкой трусцой пересек поселок, свернул на свою улицу, поглядел в сторону дома – и насторожился. Рядом с их забором стояли две машины: полицейская и черная «Ауди». Калитка была распахнута настежь, какие-то тени мельтешили перед домом. Значит, опять по отцову душу, зря он за этот год разругался со своими юристами, кляня каждого за лишние, как он полагал, дни и даже часы в СИЗО. Возможно, они в ответ прекратили жать на нужные кнопки – и вот. Наверняка отец снова открутится, но каким вернется на этот раз? Саша на всех парах рванул к дому.

Окна первого этажа ярко горели, и еще от калитки были слышны крики и ожесточенная ругань, особенно выделялся резкий и полный злобы голос отца. Парень взлетел по ступенькам и замер в приоткрытых дверях.

Массивная фигура отца во взмокшей майке и домашних трениках перекрывала путь из прихожей в гостиную. Его широко распахнутый рот и яростный взгляд не сулили поздним визитерам ничего доброго. Хотя тех было аж трое: один молодой полицейский в форме и двое мужчин среднего возраста в штатском, они пока просто стояли возле вешалки и не имели возможности вставить хотя бы слово. Мать испуганно выглядывала из коридорчика, ведущего в столовую.

– Щас вам осмотр! – вопил отец. – Оборотни поганые, нормальные полицейские в ночное время по домам не ходят! Тридцать седьмой год у вас снова? Террор объявили? Так и я вам кое-что на это объявлю!

Что именно объявит, отец описывал очень красочно, у полицейского уши так и горели. Даже Саша хмыкнул и тут же поймал взгляд матери. Женщина не двинулась с места, но лицо ее побелело, а губы едва заметно шевельнулись, словно произнеся некое слово. Потом с небольшими интервалами еще и еще раз. Она явно хотела что-то сказать сыну, но, пока тот соображал, один из мужчин вдруг обернулся и удовлетворенно произнес:

– Ага!

Шагнул к Саше, крепко ухватил его за плечо и вытолкал на порог. Мгновение – и рядом вырос отец.

– Руки убрал, фашист! – заорал он так, что за уши схватился даже привычный Дятлов. – Только попробуй забрать парня – и жить тебе с оглядкой!

– Но послушайте, хватит уже орать! – завопил подскочивший ему на подмогу второй, в очках-хамелеонах. – Нам нужно только поговорить с вашим сыном, а потом мы доставим его домой. Это не арест, не задержание, просто бе-се-да!