Александр Альба - Ненужная крепость [СИ]

— Лев? — неуверенно спросил кто-то из анху.

Хори молчал.

— Пыльная буря, — утвердительно сказал один из старичков.

— Пересохший колодец, — а это уже один из пастухов собак.

— Вы. Вы сами, точнее, ваша глупость и самоуверенность. Не ленитесь думать. То, что было привычно в Абу, неприемлемо тут. Оценивайте, что будет после вашего каждого шага. Отходя от лагеря по нужде — возьми тыкву с водой на день. Уже справляя нужду — смотри, не наступишь ли ты на змею или скорпиона. Они не бросятся на вас сами, но Селкет [71] богиня-скорпион и Уаджет наделили своих детей способностью защищаться, если вы будете опасны для них. Ложась спать, окружи себя волосяной верёвкой. Устало плюхаясь на камень — глянь, не вышла ли погреться фаланга на тот же камень. Загребая песок сандалией, подумай — не скрылась ли там змея. Я думаю, что лучше вам скажет десятник Нехти.

Нехти, одобрительно слушавший молодого командира, хрюкнул и откашлялся.

— Ну, всё верно сказано. Короче, ты одной рукой рули, а второй смотри! Я в пути присмотрюсь ещё, чего вы стоите, и тогда подробно всё приподобъясню. И — ваше обучение продолжается, молодёжь! Вы еще не солдаты двери Великих Врат, и только делаете первые шаги в эту сторону! Вы пока — переодетые и бритые домашние детки, которые думают, что они знают и умеют всё о войне. А вот если некоторые думают, что я затылком не увидел, как они нагло улыбаются мне в лицо всеми своими мыслями при постной морде на лице, те прекрасные люди страшно просчитались, и по прибытии на место войдут в жестокий прогиб, как последняя завитушка на молодых усах гороха. И бегать эти кто-то будут как молодые куланы от льва и обратно взад-назад. Я понятно их донёс, мысли те? А то, если кто что недопонял своей головой — доучит ногами, — и он повернулся к вытянувшимся в струнку своим старым подчинённым, которые, казалось, даже дышали через раз в эту секунду. Чуть замедленно сообразив, молодёжь тоже подобралась и даже обошлась без гыгыканий.

— А ну разойтись грузиться и таскать! — рявкнул десятник, и все, включая собак, припустились выполнять, ещё даже не поняв что. Хори восхищенно его выслушал и вздохнул — ему до такого было ещё далековато. Постепенно метание стало осмысленным, и припасы живо стали распределяться между теми, кто их понесёт — ослами и людьми.

Помимо всего этого столпотворения, готовящегося в путь, с командирами стоял также какой-то писец из крепости — впрочем, Хори к нему не приглядывался. Правитель прислал папирус с приказом взять с собой писца «чтобы оценить потребность в ремонте и его размер», и вот он шёл с отрядом. Как и жрец из храма Гора, владыки Кубана, Саи-Херу (впрочем, из младших по чину) — дабы снять возможные злые чары, обновить черепки проклятий, закопанные на дороге, и, заодно — проверить, не отравлена ли вода и не оставлено ли заклятий. Жрец был довольно велик годами (так казалось Хори), довольно мал для этих лет чином, но надут от гордости, тучен, чванлив и спесив. Он имел на всё своё мнение, рядом с которым ничьё другое в расчёт приниматься не могло. Он знал всё лучше всех и напрягял весь караван поголовно, включая даже ослов, которые его дружно невзлюбили и пытались или лягнуть, если он проходил сзади, или укусить крупными жёлтоватыми зубами, если он был впереди.

Никто и не ждал, что жрец будет что-либо делать по сборам отряда или потом — по обустройству лагеря, но того, что он затребует, чтобы его несли на носилках, тоже как-то не планировали. Хори, поймав беспомощный взгляд Нехти, понял, что это тот вопрос, который решать нужно именно ему. Ясно было, что маджай и должностью не вышел, да и портить отношения с жрецами ему было не след. Иное дело — приезжий свежеиспеченный офицерик — мальчишка явно не из простой семьи. Хори пригласил жреца в сторону и вежливо объяснил, что нести его получится только за счёт груза, так что возможным это не представляется. Если бы тот не начал кричать, никакого урона ничьей чести не было бы. Но — Хори был слишком юн, чтобы сдержаться, когда перед его носом размахивают руками, брызгая в лицо слюной и окатывая волнами тяжёлого нездорового дыхания изо рта. Он и не сдержался, громко сказав, что самое большее, что он может сделать для почтенного жреца — это позволить навьючить на осла его имущество. Хотя лично он, Хори, не видит, чем несчастное животное это заслужило, и чем один осёл хуже другого. Сказано было громко, хлёстко, и за глаза теперь никто жреца иначе, чем «заслуженный осёл», не называл. Но Хори уже сам себя ругал в душе за эту резкость — как теперь солдаты будут верить в силу заклинаний, как они могут уважать жреца? Да и врага нажил, причём из жрецов, каким бы он ни был…

До сторожевой башни, до которой был всего неполный шем, добирались за два с лишним дневных перехода — груза было много, Хори не хотел изматывать недавно раненых ветеранов и, в то же время, старался побольше нагрузить свой десяток, компенсируя их неопытность тяготами и испытаниями. Тем не менее молодечество и жеребячество у анху из Джаму Нефер временами вырывалось в самое неожиданное время и по самым неожиданным поводам. Лишь во второй половине дня они выдохлись и понуро переставляли ноги.

Но вот порозовевшее-полиловевшее небо показало, что первый день похода близок к концу. Становилось прохладно, да и вообще следовало подумать о ночлеге и ужине, хотя прошли и меньше задуманного Хори. Еще в начале пути, как только они отошли от крепости, по тихому совету маджая, Хори выслал вперед и по флангам три дозора, в каждом было по два человека и собака. Время от времени они возвращались к процессии и докладывали свои наблюдения. При последнем возвращении головного дозора Хори отправил вместо них троих ветеранов из Кубана и Нехти за старшего — выбрать подходящее место для ночёвки и начать его готовить для стоянки.

На взгляд Хори, а уж тем более Нехти, ночёвка прошла спокойно. Было холодно, как бывает в пустыне ночью даже летом, в самую засуху, а сезон Шему все же еще не наступил. Все сбились в кучу и накрывались одеялами по двое — топлива было маловато и его надо было поберечь. Тявкали шакалы, плакали недалеко гиены — что тут такого? Лагерь был под защитой ночных дозорных, сменявших друг друга, ограды из ветвей колючего кустарника уйди-уйди и собак. Горели костры из сухих ветвей того же кустарника. Ближе к утру охотящийся лев навёл своим рыком панику на ослов. И на жреца, который вскочил и заметался по лагерю, ища убежища, дав лишнюю пищу шуткам и сравнениям. Лев был далеко, и до лагеря ему не было дела — чего ж кричать и биться раненой птицей?

Второй день и вторая ночь были похож на первые, как близнецы. Привыкшие к Хапи, не знающие пустыни, мальчишки притихли, а может — устали. Кроме того, рядом с Хапи ночью было теплее, а тут по ночам было холодно. Даже пар шёл изо рта под утро. В середине третьего дня, в самый разгар дня, впереди, в низине, среди красной глины и колючих камней, показалось тёмное пятно зелени вокруг колодца и ещё одно, большее — вокруг пруда. Их путь до места, где ближайшее время придётся служить, подходил к концу.