Александр Альба - Ненужная крепость [СИ]

Но на Юге с незапамятных времен молодцы городского отряда обязаны были еще и патрулировать, следить за нерушимостью границ, докладывать о попытках их перехода и по возможности — пресекать эти попытки. Правда, в старинных установлениях имелись в виду жалкие негры, направившиеся в набег или пытающиеся контрабандно протащить свой товар в обход установленных и дозволенных для них мест… Ну да ведь можно и сместить акценты в понимании древних записей, сделанных божественным письмом. [21] т. е. — иероглифическим, а не демотическим или иератическим письмом. Написание иероглифов менялось, и знать древние правила и написания могли только очень образованные и сведущие люди, чаще всего — жрецы или чиновники. Знать — и толковать их для всех остальных.

И незаметно молодцы из городского отряда стали весомой гирькой на чаше решения многих пограничных и межевых споров просто самим фактом своего существования. В немалой степени и по той причине, что Деди-Себек решительно поменял многих из них, тех, кто был ленив или вороват сверх меры и непонятлив, на джаму — новобранцев. В немалой — потому что они теперь не работали на хозяйственных работах во время призыва, как всегда работали раньше и как продолжали все остальные солдаты, кроме гвардейских полков Его Величества, а учились патрульной службе и боевым повадкам под началом двух ветеранов, помощников Деди. Правда, легче им от этого не было, так как ветераны нещадно гоняли их, изнуряя борьбой, бегом и беспрестанными занятиями с оружием.

Хитрыми уловками Деди-Себек добился того, что все они были вооружены, экипированы, обучены и накормлены не хуже иных столичных гвардейцев, и уважение к нему в Абу возросло неимоверно — в отличие от правителя, все остальные считали молодцев городского отряда людьми Деди. Самое главное, что так считали и сами молодцы, ибо Деди никогда их не забывал, не чванился и часто сам становился в их ряды на занятиях. Тем, что их быт и достаток исправно улучшался, они тоже были обязаны Деди, и знали это. Правда, панибратства он не допускал никогда…

С каждым днем его отряд становился всё лучше и лучше, словно клинок, который под долгой проковкой теряет шлак и набирает добрых свойств. К ним сначала в шутку, а потом всерьёз прилипло прозвище «нубийских гончих» — уж больно часто их видели бегущими куда-то целым отрядом. Но сами себя они стали называть «гончие Деди».

Деди стал более заметен на городском горизонте, и часто его стали приглашать на празденства и встречи туда, где ещё недавно двери для него раскрывались лишь по делам, и не сказать, чтобы всегда эти двери были парадными. Оценив выросшие доходы казны, Правитель недолго думал, как его наградить. Его решение вызвало бы уважительные кивки и у матерых львов из столичных палат и приказов, а то и у самого чати. Ибо одним и тем же поступком Мах, не потратив ничего из своего сундука, возвысил и вознаградил Деди, ослабил своих недоброжелателей из старой знати и в то же время не оскорбил их этим решением. Кроме того, было еще одно превосходное обстоятельство. Будучи правителем, независимым по назначению от Князя Юга, Мах должен был сдавать ежегодный сбор от Та-Сети в Дом серебра и золота Юга, а вот тот как раз полностью был в ведении Царского сына Куша. И выросшие благодаря отряду Гончих Молодцев доходы, сдаваемые казначеям князя, вызвали удовольствие этого владыки, Ментумеса, и самим Махом, и его работой. Это благорасположение выразилось в приятном титуле «Первый приближённый Царского сына Юга», радующем тщеславие, и в синекуре «Получающий тысячу долей с жертвенного стола», растящей достаток. Однако самым главным, конечно, стало важное повышение и вхождение в состав «Великой тридцатки юга» — полуформальный кружок самых важных чиновников и самых влиятельных господ и жрецов. Это был переход на совсем другой уровень власти, и впереди заманчиво мерцало, пока ещё не очень уверенно, как пустынный мираж, присвоение титула «Заместитель царского сына Куша». Всё это сильно увеличивало Маху размах рук. Он оставался правителем Абу, но… Недурно было бы позаботиться и о том, чтобы, если Мах вырастет до переезда в резиденцию князя Ментумеса в качестве одного из заместителей, в городе сохранялось его влияние. И люди, это влияние воплощающие в себе и обязанные ему, Маху.

Итак, Мах наградил Деди, проведя его в судебную палату — кенбет, и не только города, а всего нома. Поскольку Деди-Себек имел хорошие отношения практически со всеми заметными и большими людьми Та-Сети, это не встретило их противодействия. Больше того, Деди почти сразу возглавил несколько важных комиссий, что дало ему еще больше влияния и дохода. И вполне достижимой стала для него должность в Шести Великих Домах — верховном, Царском суде. Пока, конечно, при князе Юга — писцом Шести великих домов. Если сумеет себя проявить и понравиться. Такие дали и высоты окрыляли, но многие ведь погибли или пали низко, возомнив себя великими, но не будучи ими. Однако новоявленный судья (впрочем, он сохранил и все свои прочие титулы, должности и обязанности) не стал спесив, как многие, пробившиеся наверх, ибо добился всего в первую очередь своим трудом, а не улыбкой богов и милостью сильных. Скорее, он даже был излишне прост с подчиненным (да и вообще с людьми), в силу природного добродушия крупного, сильного и веселого человека, у которого сытость и достаток помогают семейному счастью закрывать глаза на многие беды мира и искренне считать всех такими же счастливцами. Самое удивительное — он не стал богат на этом посту, ибо был честен и чтил богов, особенно Сета, Сутеха, Хнума и Маат. А Боги Бес [22] Бес, среди прочего — и божество домашнего очага. , золотая владычица сикоморы [23] Прозвище богини Хатхор . (да и вообще все те боги, кто в той или иной степени за семью отвечают) обильно наделили его величайшим счастьем, даровав ему добрую жену и детей.

В отличии от Деди, Мерит-Хатор, жена его, спину всегда держала ровно, и, не смотря на ее малый рост и хрупкое сложение, казалось, что она глядит на любого собеседника сверху, а не наоборот. Но это не выглядело (да и не было) высокомерием и не казалось обидным никому и никогда. Ибо, во-первых, она была всегда спокойно-доброжелательна и внимательна к людям. На ее прекрасном лице, с тщательно подведенными всегда, в любое время, глазами и бровями, цвела на чудесных, почти незаметно накрашенных лучшей помадой губах ласковая полуулыбка, и каждый, говорящий с ней, считал, что эта улыбка предназначена только и именно ему. И ещё она никогда не забывала имен людей и каких-то подробностей их жизни, ставших ей известными. Во-вторых — хотя никто толком не знал, кто она и из какой семьи, что не мудрено, ибо она приехала, как и надлежит доброй супруге, с мужем, с севера, но поговаривали… Да нет, все ибыли уверены, что она происходила из весьма уважаемого семейства и даже была в отдалённом родстве с самим великим пророком бога Тота, который, как известно, по материнской линии был потомком Хапусенеба, чати [24] визирь царя… ээ, впрочем, имя этого царя-женщины лучше не называть ныне вовсе… Ну, хорошо, он, Хапусенеб, был внуком Имхотепа, не того богоравного чати, мудреца и кудесника взошедшего на свой горизонт еще в глубокой древности благого бога Джосера, а того, что тоже был чати, но при его величестве Тутмосе, чье тронное имя Аа-хепер-ка-Ра [25] Тутмос I и вообще, говорят, происходил от спутников Гора, то есть от старой крови, самых знатных и возвышенных людей, чьи пращуры шли за Богом. Они видели других богов, а с некоторыми и сражались, не убоявшись (впрочем, кто из вельмож после двух смутных времен не постарался подправить историю своей семьи)! Еще говорят, что это именно он подал его величеству мысль соорудить гробницу в новом месте, Долине Царей, и отвечал за ее строительство и тайну.