Александр Альба - Ненужная крепость [СИ]

— Это все так, отец мой, — серьезно сказал Богомол, — Но, сдается мне, госпожа плывет в нашей лодке, а не в ладье писца. У важных чинов Двух земель ей не будет той веры и того внимания, которого она воистину заслуживает. Да и ей, не сочти слова мои за злоумышление против власти, это все равно. Ей безразличны устремления великих людей из столиц. Рука Та-Кем не простирается над землей пяти кланов, и живут они своим разумом и волей. Но вот Потерянные души и, главное, породивший их колдун, дело другое. Тут, как кажется мне, большее, чем только опасение нежити. Тут дела колдовские и нам туда влезать точно не стоит. Могу только предположить, что колдун нарушил настолько важные заповеди, что против него встанут все колдуны Куша и Вавата. Возможно, бунт тот нужен был кому-то еще и для того, чтобы уменьшить их, почитаемых племенами колдунов, власть и влияние. Ибо после бунта они должны быть ниже, чем змея ползет, и тише, чем камень думает. Так что она и сама захочет с тобой поладить.

— И я так думаю, — поддержал Богомола десятник, — так что вот тебе еще одна причина поговорить с госпожой и все разъяснить. А для жреца и пронырливого господина Минмесу — правда, и ничего, кроме правды. Но не вся правда. Измененные, воровские негры, полон, два отряда пришло — один с колдуном, второй с полоном. Колдун, злое волшебство. Три отряда ушло, один со скотом, второй с полоном, третий — с колдуном. И ни слова — про подмену камней и семера! И решаем на совете — остаемся в крепости или идем в погоню, но, конечно, твое слово — последнее. Свое мнение я уже сказал. И оно не поменялось даже после всего, что мы прояснили тут для себя. Надо оставаться в крепости, думаю я. Нам просто некем ловить никакой из отрядов разбойников, зато есть приказ охранять крепость. Ничего, из того, о чем мы утром говорили на башне, не поменялось. Только Иштек уточнил со следами. Но негров тех западных призвать на совет надо. И опять — только после разговора с их госпожой.

— И снова я скажу — посмотрим. Что до госпожи — то вы, пожалуй, правы. Хотя и позабыли одну вещь — когда она рассказывала про купца, который не купец, она рассказала и о встрече двух колдунов из народа их с семером и жрецом из Та-Кем. Так что про измену мы, может, доподлинно не знаем, но догадываемся и будем по-прежнему как роженица на родильных кирпичах [178] в Египте женщины рожали сидя, поддерживаемые повитухами. Ноги стояли на специальных, родильных, кирпичах — чтобы еще одна повитуха могла принять младенца. Шутка «ударился головой о родильный кирпич» была уже тогда . Иштек, призови ее к нам, я хочу узнать у нее толкование сна.

Богомол поднялся, подошел ко входу, откинул циновку, его занавешивающую. Оглядевшись, он рявкнул:

— Тутмос! Сюда!

Дробный, даже на слух старательный топот возвестил, что самоназначенный денщик уже здесь.

— Командир желает поговорить с госпожой о своем сне. Беги и пригласи ее, да не забудь принести потом всем питье! — важно изрек Богомол, и, судя по звукам, Тутмос немедленно порысил выполнять приказание.

— Я же тебе приказал, — слегка раздраженно сказал Хори.

— А я — ему. Так правильней, меньше внимания писца или жреца будет к этому делу, — извиняющимся тоном сказал долговязый маджай.

— Ладно, пожалуй, ты прав. Кстати, пока Тутмос бегает, — вспомнив кое-что, спросил юноша, — что такое «сильные снадобья»? И почему вопрос жреца о них вызвал такое удивление?

— Я так думаю, что господин Саи-Херу с присущим ему апломбом пытался вызнать, насколько госпожа чиста. «Сильные снадобья» — это те, что приготовлены из человеческих плоти и жира. Они запретны для тех, кто верит в богов Та-Кем или наших светлых богов и духов. Но до сих пор многие колдуны из маджаев почитают и старых богов. И втайне проводят многие ритуалы, которые не вызовут радости у жрецов. Колдуны эти считают, что нет абсолютного добра и абсолютного зла. Есть равновесие, которое нельзя разрушать. Я многого и сам не знаю, хотя и попал в армию из-за подобного.

— Это как?

— Сильные снадобья особенно сильны при соблюдении особых условий. Их готовят в определенное время, при соблюдении всяческих тайных вещей и произнесении нужных заклинаний. Но, если тот, из чьей плоти приготовлено снадобье, отвечает особым условиям, зелье будет особенно могучим и воистину волшебным. Особые условия — это, например, белая кожа, волосы и красные глаза. Или ребенок вдовы, родившийся после смерти своего отца и принесенный в жертву особым образом до обряда инициации. Особенно если это — двойня. И, если про белых людей ничего иного не известно, ибо они редко рождаются, то про ребенка вдовы знают все: если он сможет выжить и его не изловят ученики колдуна из чужого племени до совершенных лет, то он станет великим воином, вождем или колдуном. Их от рождения берут под опеку лучшие воины из воинских сообществ, обучают и стерегут их. Ну, а вражеские воины устраивают на них охоту. Я как раз вот сын вдовы, и мне пришлось в итоге искать спасения в войске великого Быка… Но вот и госпожа! Мы продолжим позже, отец мой…

И в самом деле, циновка колыхнулась, пропустив маджайку. За ней прокрался Тутмос, с тыквенными бутылями воды и глиняными — пива.

— Мы пока пойдем, командир, проверим все, как ты приказал, — сказал Нехти, поднимаясь на ноги. Почти одновременно с ним встал и Иштек — известное дело, что толкование снов не нуждается в лишних ушах. Тутмос явно этого не понимал и попытался остаться убрать со стола, но, стушевавшись под суровым взглядом десятника, подхватил лишь ближайшие к нему пустые блюда и бутыли и исчез. За ним вышел Иштек, а Нехти, задержавшись в дверном проеме, обернулся и сказал:

— Я пока задержу жреца и писца, чтобы они не мешали толкованию и предсказанию. Сколько вам потребуется время, госпожа?

— Пока не знаю. Все зависит от сна. Но не меньше, чем нужно времени, чтобы спокойным шагом пройти одну двадцатую шема [179] чуть больше 3 км по ровной и доброй дороге, — сказала светлоглазая колдунья, смочив руки в глубокой миске с водой, поставленной специально для омовения у входа и усаживаясь затем на те подушки, которые только что освободил Богомол. Слегка подумав, она взяла и подложила себе под локоть еще одну, с бывшего сидения Нехти.

— Я понял. Вас никто не побеспокоит, — ответил десятник, поклонился учтиво и вышел, задернув занавеску. Старшая посмотрела, как та слегка покачивается в дверном проеме и, не поворачивая головы, спросила уже у Хори:

— Тебе взаправду нужно истолковать сон? Или ты хочешь продолжить тот разговор, что случился утром на башне?

— Сказать держа перо Маат в руке — и то, и другое. Но прежде всего, хочу спросить тебя — зачем ты здесь? Только не говори про голод — можно ведь было послать кого-нибудь попроще. И «здесь» — это именно здесь, в крепости Хесефмаджаиу, а не просто в пустыне. От того, что ты ответишь и как, будет понятно — состоится ли наш разговор и доверюсь ли я твоему толкованию сна, сказал Хори и пододвинул гостье кувшин с пивом, из которого торчала трубка для питья.