Елена Обухова - Ночной смотритель [СИ litres]

– Мне кажется, ты слишком сурова к ней, – мягко заметил Влад, осторожно улыбнувшись. – Если я правильно понимаю, она рано родила тебя и сразу после школы вышла замуж за твоего отца, так?

– Да, – буркнула Юля, насупившись, и тоже скрестила руки на груди, почти полностью копируя его позу.

– Значит, личной жизни и развлечений молодости она тоже оказалась лишена, пока растила и воспитывала тебя. Как и большинство ранних вынужденных браков, брак твоих родителей развалился. И в этом вряд ли кто-то действительно виноват. Потом она была вынуждена растить тебя одна. Как долго?

– Мне было одиннадцать, когда появился папа Боря, – все тем же недовольным тоном пояснила Юля. – Он был хорошим, и я его очень любила. А мама – нет. Думаю, она пыталась его полюбить, но он ее… раздражал. Даже Семка этого не исправил. В конце концов, Боря ушел к другой женщине. К той, которая его любила.

– Но твоя мама все еще достаточно молода. Сколько ей, тридцать восемь?

– Будет тридцать девять в декабре.

– Она всего на пять лет меня старше. И, веришь или нет, нам, тридцатилетним, любви и развлечений хочется не меньше, чем вам, двадцатилетним. Она еще вполне может устроить свою личную жизнь, и ты не можешь осуждать ее за то, что она пытается. Возможно, тебе сейчас это кажется не совсем справедливым, потому что требует от тебя определенных жертв, но ради тебя твоя мама тоже пошла на определенные жертвы, когда тебя родила. И очень многое пропустила в своей жизни.

– Я ее об этом не просила! – эмоционально перебила Юля. – Это были ее решения: и заниматься сексом с моим отцом, не предохраняясь, и оставить меня. Я не просила меня рожать, почему я должна теперь расплачиваться за те ее решения?

– А ты считаешь, было бы лучше, если бы она тогда сделала аборт? – с пугающим спокойствием уточнил Влад. – И тебя не было бы совсем?

Юля, пойманная на слове, шумно вздохнула и тяжело сглотнула. Из чистого упрямства снова проворчала:

– Возможно, всем было бы так лучше. У меня-то точно проблем поубавилось бы.

– Ну так… – хмыкнул Влад, странно улыбаясь. – В чем проблема? Вон где-то там окно, восьмой этаж. Выжить шансов нет, но лучше прыгать головой вниз, так оно вернее.

Юля подняла на него шокированный взгляд и несколько раз растерянно моргнула, не дыша.

– Что?

– Если ты считаешь, что твоя мама совершила ошибку, родив тебя, у тебя всегда есть возможность ее исправить, – все тем же ледяным спокойным тоном пояснил Влад. – Ты уже давно взрослая, дееспособная, можешь сама принимать решения. Если боишься высоты, могу поделиться снотворным. У меня были большие проблемы со сном, и мне какое-то время выписывали его. Я потом бросил его принимать, осталась почти полная упаковка. Поищи там, – он кивнул на аптечку, – коробок с надписью: «Нитразепам». Мне кажется, если выпить все сразу, можно не проснуться.

– Вы знаете, что подстрекательству к самоубийству незаконно? – возмущенно и обиженно спросила Юля. Она ожидала от него большей чуткости.

– А никто не узнает, – усмехнулся Влад. – Я скажу, что таблетки ты взяла тайком, когда я не видел. Я слепой, мне поверят. Зато ты докажешь, что не хотела этой жизни и не обязана быть благодарна за то, что шанс на нее тебе все-таки дали. Потому что пока ты живешь, ты каждый день молчаливо соглашаешься с решением, которое когда-то было принято без твоего участия. А раз ты согласна с ним, то и благодарной быть не помешает.

Юля почувствовала, как от его резких слов перехватило горло, как дрогнули, искривляясь, губы, а горячие слезы подступили к глазам. Захотелось немедленно уйти и больше никогда не возвращаться. Пусть подавится своими деньгами!

Она оттолкнулась от тумбочки, на которую опиралась, и ломанулась к выходу. Но ей требовалось пройти между кухонным столом и Владом, а тот неожиданно выставил руку и поймал Юлю с проворностью, какую не ожидаешь от слепого. Она дернулась, пытаясь вырваться из его хватки, но он только сжал пальцы на ее плечах сильнее.

– Пустите!

– Постой, не вырывайся. Извини!

Последнее слово заставило Юлю замереть. И хотя Влад сразу перестал ее удерживать, теперь его руки просто лежали на ее плечах, она больше не пыталась уйти.

– Прости, знаю, что это прозвучало слишком жестко, но это правда, понимаешь? Ты есть на этом свете, потому что она предпочла дать тебе жить. Она не отдала тебя чужим людям, не бросила в роддоме. Может быть, она не была идеальной матерью, но кто из нас идеален? Она ведь была очень молода и едва ли готова к материнству. Но я уверен, что она пыталась. Делала, что могла. И у нее многое получилось. Не говори, что в твоей жизни не было радостных моментов, я не поверю. Ты выросла светлым человеком, значит, в тебя это вложили. Когда мы злимся, мы не помним хорошего, поэтому просто перестань злиться. И поговори с ней о том, что тебя не устраивает в ваших отношениях сейчас. Я уверен, она тебя любит и не хочет ни обидеть, ни навредить. Она наверняка хочет, как лучше. Просто не всегда получается.

– Я не знаю, как с ней говорить, – призналась Юля тихо. – Все детство только и слышала: «Не ной», «Не выдумывай», «Не говори ерунды». Я не знаю, как ей что-то объяснить, она меня не слушает.

– Тебе надо научиться этому. Потому что пока не научишься, не станешь по-настоящему взрослой. Это ведь не зависит от возраста. Мы все взрослеем в свое время.

– А вы когда повзрослели, если не секрет? – спросила Юля, хотя это едва ли могло сейчас иметь значение. Просто пойманная на полпути к выходу, она внезапно оказалась слишком близко к нему. И это рождало в голове странные мысли. – Когда вы научились говорить с мамой о том, что вам не нравится?

Влад убрал руки с ее плеч, вновь скрестил их на груди, словно отгораживаясь. И когда он ответил, Юля сразу поняла почему:

– Моя мама умерла, когда мне было два года. Меня вырастила третья жена отца, мать моей младшей сестры, Кристины. Она единственная мама, которую я когда-либо знал, но в то же время я всегда знал, что она не мама. А родную я совсем не помню. То есть… Я, конечно, видел ее на фотографиях, но, когда смотрю на них… смотрел на них, ничего не чувствовал. Просто какая-то женщина. А теперь, когда я не вижу, даже образ с фотографий постепенно стирается из памяти.

– О, боже, – выдохнула Юля и прижала к лицу руки, чувствуя, как запылали от стыда щеки. – Влад, простите, я не знала. Ваша сестра упоминала, что в вашей семье у всех детей разные матери, но я думала, что дело в разводах…

– Ну, первая жена отца, мать моего старшего брата, действительно просто сбежала. К новому мужу за границу. А у моей во время беременности обнаружили болезнь, которую стоило начать лечить немедленно. Беременность для этого требовалось прервать, но она решила иначе. Так что мы с тобой в чем-то похожи. Только моя мать за свое решение заплатила слишком высокую цену.