Брайан Кин - Тёмная лощина

Для Тима Леббона

Ты принесешь бурбон, а я припасу кресло во дворе.

Cheers and chairs, logger and lager.

Благодарю Анну Хэйворд, Криса Ентерлайна, Мэтта Хэйворда, Мэри Сан-Джиованни, Кассандру Бёрнам, Вильяма Уола, Неда Сенфта и моих сыновей. Спасибо первым читателям, редакторам и издателям предыдущих изданий, а также Полтергейст Пресс за новую публикацию этого романа.

Хотя многие места Центральной Пенсильвании, указанные в этом романе, существуют на самом деле, я позволил себе некоторые вольности и сдобрил их вымыслом. Поэтому, если вы окажетесь в этих местах, не спешите в лес или лощину. Вы их не узнаете, а если пойдете искать, можете услыхать пастушью флейту и закончить пляской в отсветах костра...

В первый день весны мы с Большим Стивом увидели, как Шелли Карпентер делает минет волосатому мужику.

Зима выдалась тяжелой. Я написал две книги за пять месяцев. Не советую так поступать, если только вас не припрет. Слишком большое давление. Продажи моего первого романа «Суть вопроса» удивили критиков, издательство и даже меня. Неожиданно для детективной истории малоизвестного писателя. К тому же без раскрутки, если не считать одноразового рекламного объявления на четверть страницы в журнале. Издательства не тратятся, если ты не автор бестселлера.

Воодушевленный успехом я уволился — только лишь для того, чтобы узнать, что следующий авторский гонорар получу как минимум через год. А мы уже растратили аванс: на ипотеку, платежи по кредитным картам, машинам, новую мебель в гостиную для моей жены Тары и новый ноутбук для меня. К тому же я оплачивал авторские туры из своего кармана. Почему не издательство? Потому что я не такой уж знаменитый автор.

Если бы у меня был агент, может, он бы и объяснил мне схему выплаты гонораров. Может быть и нет. Я рад, что у меня нет агента. Они требуют пятнадцать процентов от выручки, а я и так на мели. Пятнадцать процентов, пусть даже от маленькой выручки, все же выручка.

Я подумывал вернуться на бумажную фабрику в Спринг Гров на пару дней в неделю, но подсчитал, что если я просто продолжу писать, то заработаю примерно столько же, сколько и на фабрике, поэтому решил делать то, что люблю.

Тара продолжила работать, настояв на том, что будет оплачивать счета, пока я пишу. К тому же ее работа обеспечивала нас медицинской страховкой. И всё же мы бы не выжили только на одну зарплату. Так что задаток за две книги помог нам пережить зиму. Почему я советую избегать подобных ситуаций? Несмотря на внушительную предоплату, я не вылезал из-за стола все пять месяцев, а хуже всего то, что это были не те истории, которые я хотел писать. Они не говорили со мной, не увлекали меня и не удивляли.

Но нам нужны были деньги. Некоторые зовут это литературным рабством. Я — необходимостью. Мной овладело напряжение. Я снова начал курить — по две пачки в день — и без остановки пил кофе. Я вставал в пять утра, совершал променад от кровати до кофейника и компьютера, садился писать. Я работал над первой книгой до обеда, делал перерыв и принимался за работу над второй книгой до позднего вечера. После занимался деловой стороной: читал контракты, отвечал на письма фанатов, проверял свою ленту, давал интервью — всем тем, что идет в ногу с писательством, но не включает в себя работу с текстом — и шел в кровать около полуночи. Следующий день был неотличим от предыдущего. И так неделя за неделей. Чарующая жизнь писателя.

Если бы не Большой Стив, я бы сошел с ума. Тара взяла его из приюта для животных, чтобы он составлял мне компанию. Большой Стив был дворняжкой смешанной породы. Немного от бигля, что-то от ротвейлера, частично черный лабрадор и стопроцентный трус. Несмотря на внушительные размеры и зычный лай, Большой Стив боялся даже собственной тени. Он убегал от бабочек и белок, пускался наутек от птиц и листьев, которые гонял ветер, и сжимался в комочек, когда приходил почтальон. Когда Тара в первый раз привела его домой, он на полдня забился в угол кухни и трясся от страха. Он быстро привык к нам, но боялся всего остального, хотя старался этого не показывать. Когда кто-нибудь — не важно, кто — сурок или Сет Фергюсон, мальчонка с соседней улицы — вдруг оказывались на нашем участке, в нем просыпался ротвейлер. Он всего лишь лаял и никогда не кусался, но грабитель, я хочу в это верить, испугался бы.

Большой Стив стал моим лучшим другом. Он слушал, когда я вслух читал свои рукописи. Он лежал на диване и смотрел со мной телевизор, когда я делал перерыв в работе. Нам нравились одинаковое пиво и одинаковая еда — Большой Стив не был поклонником собачьих кормов, он предпочитал сочный кусок мяса или кусок пиццы с тянущимся сыром. Самое важное — Большой Стив точно знал когда меня нужно оттащить от компьютера. Так начались наши ежедневные прогулки, и теперь они стали частью нашего расписания. Два раза в день: на рассвете, когда Тара уходила на работу, и на закате, перед тем, как я начинал готовить ужин к ее приходу с работы. Моя жена ездила в Балтимор каждый день, и минуты сразу после ее ухода, или прямо перед ее возвращением были полны пустоты. Большой Стив чувствовал это и вытаскивал меня на улицу, уводя из внезапно опустевшего дома.

Что возвращает нас к Шелли Карпентер и волосатому мужику.

В понедельник, в первый день весны, когда Тара ушла на работу, Большой Стив встал у двери и гавкнул один раз — коротко и ясно.

«Вот, я стою у двери и лаю. Мне нужно пописать».

— Готов идти на улицу? — спросил я.

Он вильнул хвостом, уши встали торчком,большие коричневые глаза заблестели от волнения. Ему немного нужно было для счастья.

Я пристегнул поводок к ошейнику: несмотря на то, что он боялся всего, что движется, иной раз в нем просыпался бигль, а с ним и любовь к лесу, желание идти по чьему-то следу и не возвращаться домой до ночи. Мы вышли на улицу. Солнце светило и приятно грело лицо. Тепло было не по сезону, почти как летом. Мы с Тарой посадили куст сирени в прошлом году и теперь он цвел, распространяя сладкий и ароматный запах. Птицы щебетали, прыгая по веткам большого дуба на заднем дворе. По краю крыши гаража пробежала белка и щелкнула зубами в сторону Большого Стива. Пес съежился.

Долгая холодная зима пришла и ушла, и я каким-то образом сумел не только пережить ее, но и закончить две рукописи: «Холодный как лед» и «Когда идет дождь». Теперь я наконец-то мог сосредоточиться на книге, которую хотел написать, нечто, непохожее на детективное чтиво. Что-то большое, с достаточным потенциалом, чтобы меня по настоящему заметили, может, роман о Гражданской войне. Мне было хорошо. Первый раз за эти месяцы. Возможно, из-за погоды. Ведь наступила весна — пора перерождения, обновления: время, когда природа сообщает всему животному царству, что пора делать детишек. Пора секса и счастья.