Владимир Алеников - Спальный район

С родителями сестры окончательно разлучились еще до революции, поскольку в момент заварушки те находились за границей, в Европе. Юные же княжны оставались на попечении нянек и гувернанток, которые испарились при первой же серьезной опасности. Оказавшись брошенными на произвол судьбы, девочки в конечном счете поступили в распоряжение всемогущего красного командира Егора Семенова, который широко поселился в особняке на Остоженке и великодушно взял их под свое покровительство, громогласно объявив, что удочеряет бедных сироток. Он же, Егор, не удержавшись, и развратил сестричек, как только они оказались в соблазнительном нимфеточном возрасте.

Семенова, впрочем, довольно скоро после этого события посадили, жена его Люба срочно отбыла в неизвестном направлении, а сестер спас от определения в сиротский дом новый жилец, замнаркома внутренних дел Сигизмунд Валевский. С ним княжны весело и безмятежно прожили два с половиной года, превратившись за это время в очаровательных юных девушек, после чего в один прекрасный вечер, в самый разгар музицирования, когда сестры в обнаженном виде играли в четыре руки на фортепиано, а Валевский, попивая шампанское, наслаждался этой игрой, за ним неожиданно пришли, и замнаркома исчез безвозвратно.

На арестовавшего его молодого чекиста Урванцева игра очаровательных барышень, однако, произвела такое сильное впечатление, что он в тот же вечер вернулся и застрял в доме Шаховских уже надолго, года этак на полтора.

Для сестер при этом мало что изменилось. Снова понеслись веселые деньки, хмельные ночи, с той только разницей, что чекист Урванцев предпочитал шампанскому более крепкие напитки. Он же приучил сестер и к курению, добывая для этого какую-то неведомую ароматную травку, отчего в головках у них постоянно царила необычайная легкость, придававшая особую прелесть окружающей действительности.

Находясь в перманентно возбужденном и не совсем адекватном состоянии, Шаховские не сразу обратили внимание, что их наставник и сожитель уже несколько дней как не приходит домой после какой-то загадочной очередной акции.

Больше они Урванцева не видели.

Поначалу, правда, о нем печалились, особенно когда обнаружили, что в доме закончились не только запасы ароматной травки, но и самых обыкновенных, необходимых для нормальной жизнедеятельности продуктов, но вскоре, с появлением на Остоженке ответственного представителя Мосжилотдела, товарища Хрумкина, вполне утешились. Княжнам в ту пору шел уже семнадцатый год, они входили в самый расцвет своей поразительной красоты. Редкий мужчина, посмотрев на них, мог отвести от них взгляд.

Жильцы (и соответственно неофициальные опекуны сестер Шаховских) в доме на Остоженке менялись с удивительным постоянством. Они вместе с княжнами занимали поначалу большую часть особняка, потом постепенно все меньшую. Количество комнат, принадлежащих княжнам, с годами сократилось сначала до восьми, потом до пяти, а затем и вовсе до трех.

Сестры вынужденно мирились со всем, привыкли к смене любовников, которая происходила все чаще, старались не грустить о них после их внезапных исчезновений, а, напротив, получать от жизни максимум удовольствия. Барышни были неразлучны, и воспринимать себя по отдельности им и в голову никогда не приходило.

Влюблялись они, как правило, в одного и того же мужчину, но никаких особых проблем, как, скажем, ревности друг к другу, эти влюбленности за собой не несли. Возможно, происходило это потому, что объект их воздыханий непременно отвечал взаимностью им обеим.

Равным образом почти ни разу не возникал свойственный обычным женщинам вопрос о замужестве или, скажем, о детях. Быстро менявшиеся покровители и слышать об этом не хотели, с какой стороны ни возьмись, это грозило сплошными неприятностями. Так что княжны поочередно делали аборты.

Само собой разумеется, происходило это событие всякий раз самым секретным образом и в достаточно привилегированных условиях, что несколько примиряло их с потерей будущего ребенка.

Кроме того, было заведено, что после аборта, чтобы окончательно избавиться от грустных мыслей, все втроем непременно отправлялись куда-нибудь отдохнуть, большей частью в Крым. Возвращались оттуда уже совсем в другом, намного более приподнятом настроении.

В какой-то момент сестры обратили внимание, что они давно уже перестали беременеть, и вопрос о детях, соответственно, отпал сам собой.

Так и получилось, что в конце концов Шаховские остались в полном одиночестве, поскольку родственников никаких у них в Советском Союзе не оставалось, а бесчисленные любовники все понемножку тем или иным способом переместились на тот свет. Причем большая часть с посторонней помощью, но некоторые, впрочем, и вполне самостоятельно, просто в связи с возрастом и неизбежными болезнями.

Был, правда, год, когда безутешные родители, никогда не прекращавшие своих попыток найти дочерей, все же разыскали их, и советские чиновники после долгих настойчивых просьб со стороны дружественного французского правительства в конечном счете решили пойти навстречу старому князю, воссоединить княжескую семью.

Тогдашний сожитель сестер, генерал-полковник внутренних войск Вагран Тигранович Гаспарян, скрепя сердце, даже начал срочно готовить их к предстоящему воссоединению, подробно инструктировал, определял задания, которые им предстояло выполнять при окончательном отбытии на Запад.

Однако вскоре после этого началась война, встречу с родителями пришлось отложить, а затем, спустя два года, и вовсе пришло известие, что князья Шаховские погибли где-то во Франции, во время бомбежки.

Сестры, почти не помнившие родителей и привыкшие за долгие годы к постоянным и безвозвратным исчезновениям своих покровителей, перенесли эту потерю достаточно хладнокровно. Тем более что к этому моменту переживали новый бурный роман с неожиданно поселившимся на Остоженке видным мужчиной и народным артистом Игорем Головиным. Дело в том, что ловивший шпионов Гаспарян сам внезапно оказался шпионом, и княжнам было настоятельно рекомендовано как можно скорее вычеркнуть его из памяти для собственной же безопасности.

Сестры постарались максимально серьезно отнестись к этой рекомендации. К тому же у Головина оказался настоящий оперный баритон, и втроем у них получались изумительные по красоте арии.

Головин, он же, согласно паспортным данным, Игорь Самуилович Финкельштейн, к слову, был чуть ли не единственным мужчиной во всей нескончаемой веренице возлюбленных, который всерьез заговорил с княжнами о женитьбе. Он как раз незадолго до их встречи овдовел и теперь испытывал крайнее неудобство от непривычного состояния. Но, к несчастью, оказался перед совершенно неразрешимой проблемой – официально жениться он мог, само собой, только на одной из сестер, выбрать же было решительно невозможно.