Пэт Кэдиган - Ночные видения [сборник litres]

В глазах у Тима все расплылось, он тоже сделал шаг назад и пошатнулся, чувствуя, как с кровью из него уходит жизнь. Он мог бы поклясться, что в это время он увидел что-то… что-то еще.

В следующее мгновение Тим упал. Он умирал. Преследователь превратил его. Превратил в…

Да, вот теперь Тим ясно видел. Яснее, чем когда-либо он видел своими прежними глазами, которые теперь были практически бесполезны и закрывались. Он видел улицы, вновь заполненные народом, но это были не празднующие, но те, кто ушел в мир иной. Те, кому позволили «посетить» этот мир, пусть хотя бы и на одну только ночь. Тим улыбнулся или, по крайней мере, так ему показалось. Потому что там, не слишком далеко от него, находилась его бабушка, и она была не одна. Рядом с нею стояли две фигуры, которые жестами подзывали его к себе.

Его родители.

Тим, понятия не имея, как такое возможно, направился к ним, к теням, светящиеся формы которых сначала видел неясно, но теперь с каждой секундой они становились все более материальными – несомненно, более материальными, чем что-либо вокруг него в том, что он обычно называл реальным миром. Тим просиял, он уже больше не боялся. Он перестал быть пропащей душой.

Он на мгновение задумался над тем, что с ним случилось, о том, что оставляет позади, о том, что видел прежде. Но он не посмотрел назад, ему теперь было все равно. То, что ожидало его впереди, казалось более важным, чем все, что он оставлял за собой, поэтому он ни за что не оглянется.

Тим не собирался оборачиваться.

Я отвернулся от тела.

Этот будет на сегодня последним. Пора… Время уходить. Я прячу клинок под одеждой, опускаю голову, чтобы скрыть от видеокамер лицо, и поспешно пускаюсь в путь, но вдруг меня охватывает сожаление. Не о том, что я сделал сегодня вечером: это то, что я делаю всегда, что делал так много лет с самого детства, с тех пор, как меня научил этому мой дедушка. Нет, дело не в том, что я сделал.

Я вдруг сожалею о притворстве. Я притворился не тем, кто я на самом деле есть, а существом могущественным, хотя я далек от этого. Потом я думаю о выражении лица этого человека. В нем был не страх, который я обычно вижу в глазах жертвы в момент убийства (еще одно грубое слово, но ведь мы более не актерствуем, не так ли?), но что-то другое.

Он увидел что-то еще и этим напуган.

Это нечто вызывает мое любопытство, но теперь я в ужасе от себя. И еще я слышу позади шаги. И я знаю, что надо посмотреть, что там, я не могу не оглянуться. Я должен увидеть то, что увидел он, что бы то ни было. Такова человеческая природа, это инстинкт.

Мы всегда должны повернуться.

Пэт Кэдиганпродала свой первый профессионально написанный научно-фантастический рассказ в 1980 году, а зарабатывать на жизнь всецело писательским трудом начала в 1987-м. Она автор пятнадцати книг, в число которых входят две публицистические Lost in Space и Mummy , один роман для молодежи и два романа, удостоенные премии Артура Кларка – Synners и Fools . Пэт Кэдиган удостаивалась премий Локус и Хьюго за свою повесть «Рыбеха-дуреха, подавшаяся в суши», завоевавшую также премию Сэйун в Японии. Пэт Кэдиган можно найти в «Фейсбуке» и в «Пинтересте», а также в «Твиттере» @cadigan. Живет она в северном Лондоне с мужем, первым и единственным, Крисом Фаулером, где, топая, вышибает дух из рака в терминальной стадии. Большинство ее книг доступны в электронном виде в SF Gateway, амбициозной серии издательства Gollancz.

«Jack» by Pat Cadigan, copyright © 2017 by Pat Cadigan. Used by permission of the author.

– Мрачные времена – мрачные духи, – говорит мама, многозначительно глядя на меня. – Это одна из важнейших истин в мире.

– Может быть, даже во всех мирах, – добавляет бабушка и смотрит на меня с таким же выражением.

Будучи послушной седьмой дочерью седьмой дочери, я терпеливо киваю, будто последние два месяца не слышу эту истину по сто раз на дню. Я не возражаю. Обе они матери, а матерям свойственно тревожиться. Но послушать их, так выходит, будто на День Всех Святых я до сих пор не выходила из дому одна. Сказать по правде, с таким заданием я не сталкивалась, но, ей-богу, я уже не в том возрасте, когда у ребенка обнаруживаются первые признаки дарования. Мне тридцать один. Мама и бабушка впервые выполняли подобные поручения в более юном возрасте. Мама тогда была на десять лет моложе меня. Я взяла на себя немалую часть семейного бизнеса, с тем чтобы избавить от хлопот бабушку. Я на это подписалась, я готова и вполне это понимаю.

К половине четвертого пополудни я появляюсь на кладбище в одежде смотрителя и делаю вид, будто наблюдаю за уборкой опавшей листвы. Я не планировала оказаться здесь так рано, но надо было удрать из дома, избежать, во‐первых, суеты, которая неизбежно возникает, когда все делается в последнюю минуту, и, во‐вторых, указаний, пока дело не дошло до беды.

День для всех душ выдался чудесный, и я рада оказаться здесь так рано. Небо безоблачно, день еще жив-здоров, и еще слишком рано, тени пока не начали удлиняться. Свежо, но безветренно, поэтому листья сгребать – не бог весть какая работа. Я расхаживаю в куртке и широких брюках, шляпа надвинута на глаза, грабли на плече.

День Всех Святых здесь не такое суматошное время, как в местах, где строго следуют традициям. На кладбище по эту сторону от завесы, разделяющей естественный мир и мир сверхъестественный, машин почти нет. Разумеется, по ту сторону их больше, и в тех местах, где на деревьях еще остается дающая тень листва, я краем глаза замечаю души, перелетающие с места на место. Они знают, что я не настоящий смотритель, но я делаю вид, что не подозреваю о свободно перепархивающих духах, отчасти желая показать им, что мне здесь до них нет дела, отчасти, чтобы вжиться в образ. Я не умею перевоплощаться по системе Станиславского, и исполнение роли у меня начинает правдоподобно получаться, только минут пять спустя.

Наконец я оказываюсь в части кладбища со щеголеватыми, если не откровенно смехотворными, памятниками. Тут же располагаются гробницы, включая и склеп Перлмуттеров, который стал свидетелем кипучей деятельности в связи с Анной-Мей, последней из похороненных в нем представителей этой семьи. Судя по знакам и знамениям, в толковании моей бабушки, этой гробнице предстоят серьезные неприятности из-за неспособности Анны-Мей покоиться с миром.

Еще довольно рано. Что за черт! Раз уж я здесь, проверю-ка все три гробницы и несколько наиболее щегольских памятников. Все в порядке – никакого вандализма, никаких оккультных объедков и пивных банок, оставленных персоналом кладбища, который должен следить здесь за порядком, никаких признаков попыток вломиться в гробницы. Но меня интересуют не столько люди, которые могли в них вломиться.