Максим Кабир - Пиковая Дама [сборник]

Он тоже казался напряженным и тоже то и дело косился на осины.

— Конечно. — Антон разогнал рукой пар. Склонился, скрестил на груди руки. Под капотом на воздушном фильтре лежало разрезанное кусачками кольцо. Металлическая буква «с», инкрустированная красным камушком.

«Как оно тут очутилось?» — задрожал Антон.

Он вытащил безделушку, брезгливо, как дохлятину.

— Предвестник, — сказал Смирнов, подходя.

Его взор бегал по деревьям.

— Разве Катя не выбросила кольцо в форточку?

— Выбросила. А я выбросил второй раз — на выезде из поселка.

— Но тогда… — Антон не хотел принимать правду. Он вперил взгляд в Экзорциста, выпрашивая опровержения. — Ты же сказал, что все кончено.

— Простите, — горько ответил Смирнов. — Нам надо срочно найти вашу семью.

— Малая, что случилось?

Аня не реагировала. Стоя на коленях перед холодильником, она тихонько стукнулась лбом о дверцу. Катя нахмурилась, отставляя чашку.

— Анют, прекращай, а? Не нужен мне папка твой, не претендую. Это мой загон был, очень дурацкий. Я же понимаю, что он вас любит.

Аня толкнулась головой в японское чудо техники. Катя не заметила, когда она успела подобрать нож. Ударяясь о холодильник, Аня одновременно тыкала лезвием в паркет.

— Вот теперь мне реально страшно.

Катя встала у дверей. Воспоминания замельтешили лошадками вышедшей из-под контроля детской карусели. Слепая Вероника снимает очки, демонстрируя выскобленные глазницы. Матвей плавает в медном гробу, через край перехлестывается жижа — это сцена из сна, но она невероятно яркая. А вот уже реальность: дача Рюминых, адская ведьма пляшет и двоится в зеркале. Щупальца опутывают комнату, но Катя ковыляет к окну через мрак…

Они же победили… отреклись от Пиковой Дамы…

А Анька просто так шутит. Мстит за дурость про мачеху. Поделом заигравшейся в стерву Катьке…

— Малая, кончай, а?

Катя протянула к девочке руку, но, помешкав, убрала. Нож, звякая, вклинивался между досок. Острые лопатки проступали под кофтой. Аня издавала еле слышное скрипучее мычание.

Деревенея, Катя нашарила пудреницу, открыла щелчком. Коричневая пыльца просыпалась, выпал спонж. Катя медленно повернула пудреницу к мойке, так, чтобы в зеркале отразилась подруга.

У холодильника сидела женщина в черном рубище. Руки были костями, облепленными дряблой плотью. Кожа в струпьях и бляшках, лысый затылок, лишь у основания шеи сохранился пепельный локон.

Шея женщины сморщилась, голова поворачивалась. На лице были написаны злоба и вырождение. Воронки глазниц уходили вглубь черепа… вглубь миров, в бездны ада. Ножницы щелкнули.

Чик. Чик.

Катя выронила пудреницу, а Аня прыгнула вперед, словно дикая кошка. Отталкиваясь тремя конечностями, одной рукой она водила в воздухе, малюя ножом петли. Катя врезалась в стол, закричала. Разминулась с лезвием на считаные миллиметры. Сталь отразила перекошенное лицо Ани, остекленевшие пустые глаза. Разум покинул ее: девочка стала вместилищем для тьмы и извивающихся щупалец.

Аня атаковала, оскалив зубы. Нити слюны свисали с подбородка. Катя пнула девочку кедом в живот. Та опрокинулась на спину, но тут же перекувыркнулась и поползла, быстро-быстро цокая лезвием в пол, подтягивая себя сталью и растопыренными пальцами.

Катя бросилась в коридор, но цепкая рука поймала за щиколотку и дернула с такой силой, что девушка распласталась на паркете, приложилась о порог скулой. Челюсть клацнула, красная пелена застелила глаза. Понимая, что обезумевшая Анька сейчас распотрошит ее, Катя отчаянно барахталась и пихалась. Подошва угодила во что-то мягкое — Аня ухнула и разжала хватку. Катя перекатилась на задницу и успела инстинктивно раздвинуть ноги: нож воткнулся в паркетины меж ее бедер, лезвие рассекло джинсы и задело нежное мясо. Катя не почувствовала боли.

Спасая шкуру, она пятилась, орудуя пятками.

Аня приближалась на четвереньках, словно вздыбившийся скорпион. Стальное жало чиркало о доски.

— Отстань! — взвизгнула Катя. — Пожалуйста, отцепись!

В ответ Аня ухмыльнулась чужой, взрослой и жуткой улыбкой. Прыгнула — Катя махнула рукой, совершенно случайно поставив блок и отбив запястье. Но нож тут же взметнулся. Лезвие распороло предплечье, рукав моментально вымок от крови. Нож поднялся и опустился. Аня метила в беззащитный живот.

Катя, подстегнутая болью, ударила обеими ногами, снова отбросив Аню. Девочка кувыркнулась к стене, а Катя, не теряя драгоценных секунд, побежала по коридору. Ощупала рану на ходу. Поверхностная, несмертельная.

Замок заклинило. Она отчаянно дергала щеколду, но та не поддавалась. А Аня уже выползала из-за угла, точнее, выползала тварь, притворявшаяся Аней. Дикарка, троглодит, на лице которого была написана первобытная жестокость. Нож расщеплял паркет. Она колола лезвием и оттопыривала губы, демонстрируя десны и резцы.

Не мешкая, Катя ринулась в полумрак гостиной. Вцепилась в дверную ручку, рванула на себя. Засовы отсутствовали, как и любые выходы из ситуации. Она была загнана в ловушку, в тупик. Ей придется умереть среди пыльной старомодной мебели.

Спиной Катя почувствовала чей-то взгляд. Оборачиваться не стала. Это зеркало наблюдает с комода. Бракованное, древнее… Портал, откуда пришел изголодавшийся демон.

Снаружи засопело.

Аня дернула дверь на себя. Разве может двенадцатилетняя девочка так тянуть?

Катя сцепила зубы. Уперлась кедом в косяк и отклонилась. Пальцы, стискивающие набалдашник ручки, побелели. Катя распределила вес, блокируя доступ в свое последнее убежище. По двери ударили сталью. Вертикальная трещина расщепила древесину. Еще удар. Еще.

Катя держала дверь, по щекам лились слезы, по предплечью — горячая кровь.

Нож колотил в хлипкое полотно, выбивая чешуйки краски и пыль. Лезвие проклюнулось справа. Исчезло, чтобы выйти левей. Аня скребла по дереву ногтями и рубила ножом. Плечи Кати горели от напряжения. Жилы вздулись. Теперь одержимая лупила в одну точку: нож расширял отверстие, выковыривал куски спрессованной древесины.

Дыра размером со спелую клубнику образовалась по центру полотна. В дыре возник глаз. Зрачок пульсировал, увеличиваясь и сужаясь, голубую радужку пронизывали крошечные щупальца цвета нефти. Они плелись, заставляя вспомнить мерзкую передачу, виденную когда-то по телевизору, передачу про бычьего цепня, извивающегося паразита.

Зрачок в скважине блеснул, как зеркало, поймавшее солнечный блик. Тьма затопила радужку — и черный глаз вперился в Катю.

— Представляете, — сказала Марина, снимая в прихожей плащ. — Лифт застрял. Я в кабине десять минут проторчала.

Она вошла на кухню, сгрузила пакеты.