Ольга Рэйн - 13 привидений

Центральная линия с ее бесчисленными переходами и платформами. Холодный кафель. Тени в закутках у винтовых лестниц. Поезд, еще один, третий, в который он успел заскочить, когда спало давление мыслей. Красные поручни, зеленые поручни, желтые поручни. Шотландский акцент (Максим научился отличать его от ирландского довольно быстро, через месяц-два) кассира, который подсказал, как добраться до второй зоны. Там Оля, там дом, но пути подземки неисповедимы. И снова очередная станция, которая позвала, посулила ответы. Стены цвета яичной скорлупы. Цирковые слоны на афишах. Девушка с потрепанной книгой и потекшей тушью. Выскакивающие из вагона подростки с горбами-рюкзаками. Услужливое электронное табло. Распахивающиеся двери. Спрессованные тела…

Зажатый в середине вагона, Максим размышлял.

Что он знал о Старикане? Практически ничего. До этого дня, несмотря на симпатию и легкость общения, Максим подсознательно считал Этана странным подарком судьбы, знаком, проводником к Настоящему Сценарию. Старикан интересовал его как инструмент на пути к цели – а кто станет расспрашивать инструмент о его прошлом? Разве что из вежливости. Этан как-то обмолвился, что работал журналистом, а теперь собирает «досье на метрополитен» для одного богатого инвестора, планирующего обустроить на заброшенных станциях пабы, магазины и даже отель.

«А вдруг он передумает, – неожиданная мысль испугала и обнадежила одновременно, нет, больше испугала, – вдруг не придет?» На станции «Элдвич» есть свой театр, Старикан знал, как в него попасть, и это станет бесконечно мучить Максима, а Настоящий Сценарий никогда не будет закончен.

На Максима кто-то смотрел. Настырный взгляд терзал шею, как впрыснутый шершнем яд. Максим повернул голову, стал всматриваться в лица и затылки. На него глянул пожилой негр, но тут же отвернулся; «клиенты» привычно дремали от монотонности подземной качки, кто-то уткнулся в газету, кто-то в телефон. Но ощущение чужой заинтересованности не пропадало. Максим приподнялся на цыпочках и вытянул шею.

В конце вагона стояла женщина в темно-зеленом платье.

Никто не жался к ней, никто не смотрел в ее сторону – пассажиры отхлынули от задней торцевой двери, словно кусочек пространства существовал только в воображении Максима.

Женщина смотрела на него. Верхняя часть мудреного платья стягивала ее грудь и торс, по бокам виднелась золотистая шнуровка; на бедрах платье словно взрывалось тканью, ниспадая пышными складками до самого пола. Рукава не отставали: тесные на плечах, они струились от локтя длинными манжетами, в которых можно было спрятать по младенцу.

Эти детали врезались в память Максима с момента «первого явления» женщины в переходе станции «Элдгейт», но сейчас, стоя в вагоне черной линии, он понял, что призрак – да, после слов Этана он стал думать о женщине как о призраке, – изменился. Небольшая, но броская деталь: женщина в темно-зеленом платье спрятала каштановые косы под черным головным покрывалом, обернутым вокруг шеи.

Максим почувствовал, как каждый нерв его тела превратился в вибрирующий огрызок проволоки. Взгляд женщины делал его слабым и беззащитным, парализованным даже не самими глазами и опасным контуром рта, а серыми тенями вокруг них.

Он опустился с цыпочек, но не смог спрятаться от призрака – шея женщины будто удлинилась, а бледное лицо, окольцованное черным платком, маячило под потолочным светильником.

Охваченный паникой, Максим подался к дверям. «Вы выходите?» – справился он у тучной дамы и встретил недоуменный взгляд. Он понял, что спросил по-русски. Осознал и неуместность вопроса, привычного на просторах покинутой родины. В столичной «трубе» не готовились к выходу заранее – просто вставали и выходили. А остальные расступались. Единственное, что звучало во время остановок, – «Excuse me».

Вагон немного тряхнуло, и на секунду-две лампы погасли. А потом состав вынырнул в искусственный станционный свет, лампы зажглись, а поезд замер.

Максим ринулся к выходу. Оказавшись на платформе, он обернулся. В вагон трамбовались пассажиры: новые к старым, энергичные к дремлющим. Женщина в темно-зеленом платье исчезла.

«Ее не было, – сказал себе Максим, успокаиваясь, – вот и все».

Двери с писком закрылись.

Он прошелся по переходу, поднялся на эскалаторе под бетонными язвами ремонтируемого потолка, приложил к желтому глазу турникета пластиковую «устрицу» [6] Система оплаты Oyster (устрица). и очутился под холодными струями. Дождь его не заинтересовал.

Старикан не пришел.

Максим не знал, что делать, где искать Старикана. Их связывали лишь устные договоренности о встречах – следующая станция, новые впечатления, – которые до этого дня не нарушались. До предложения Старикана посетить театр станции «Элдвич».

Максим ощутил странную горечь. Листы еще не написанного Настоящего Сценария пожелтели, буквы сделались ломкими и нечеткими. Мечта тоже выцвела. Это испугало Максима, посеяло зерно паники, труднообъяснимой и зыбкой; у него ведь было все для работы, он справится и без Старикана, но…

У Максима не было тайного театра. Декораций, которые подскажут финал истории.

И в этот момент, стоя у билетной кассы и глядя, как экскурсионная группа струйкой стекает по эскалатору, Максим осознал удушливую зависимость от Старикана. Если он не увидит театр станции «Элдвич», в котором под перестук колес выступала актриса, чей призрак сейчас бродит по станции, то никогда не напишет Настоящий Сценарий.

Никогда.

Максим почувствовал себя пассажиром мчащегося к гибели поезда. В вагоне истерил электрический свет, вокруг кричали люди, а он смотрел на мелькающие за окном колонны очередной станции и думал: «Следующая остановка – тьма».

Видение длилось всего несколько секунд, он сбросил его (но не тревожный колокольчик черного эха) и быстрым шагом поднялся к уличному шуму. Влажный лондонский воздух заполнил легкие. Максим поперхнулся, откашлялся, присел на корточки возле выхода и стал жадно рассматривать лица прохожих.

Искал Старикана.

После третьего неотвеченного вызова Оли он пришел в себя.

Старикан не придет. Не сегодня. Что-то помешало ему, но ведь это не конец света. Не смерть или другая неизбежность. У Максима были имя и фамилия, их общее увлечение, их места – он найдет Этана Хикса. А потом Старикан отведет его в театр станции «Элдвич».

Максим почти успокоился, нажал «ответить» и сказал:

– Привет, маленькая. Извини. Скоро буду.

Дома он рассказал Оле о подземке, о Старикане, о загадочном станционном театре, о Настоящем Сценарии.