Лис Теру - Странные люди [litres]

– Ты чего? – испуганно спросил Пакость, подойдя ближе. – Чего ревешь?

– Не знаю, – потрясла головой Немо, глотая рвущиеся рыдания.

– Не знаешь?

– Не знаю… Оно само…

Раздался громкий, отчаянный всхлип, от которого Лис подпрыгнул и спрятался за Пакость.

– Это ты? – спросил у Немо младший, вмиг перестав улыбаться и испуганно съежившись.

Еще один отчетливый всхлип отозвался эхом в пустом коридоре. Страх холодными пальцами сжал желудок. Немо убрала руку от лица и, холодея, медленно покачала головой:

– Это не я.

А потом они услышали плач. Сначала тихое, робкое поскуливание, доносящееся непонятно откуда, было едва различимо, но потом набрало силу и превратилось в громкие безутешные рыдания, которые рождались словно из воздуха и, подхваченные эхом, повторялись и усиливались во много раз. Кто-то невидимый рыдал в голос, захлебываясь, выплескивая всю накопленную боль.

Они с такой скоростью покидали пустой корпус, что было странно, как не посворачивали себе шеи на ржавой крутой лестнице.

Пакость стоял на втором этаже, у своей комнаты рядом с лестницей, подперев спиной стену, и ждал, пока женская половина «Еца» соизволит собраться на ужин. Парню очень не хотелось сейчас лишний раз сталкиваться с Китом в столовой, не имея возможности на кого-то отвлечься. Лис сказал, что тот с привычным упрямым скептицизмом воспринял новость о плачущем корпусе, а Пакость, лишенный курева, был слишком нервным, чтобы сдерживаться. Срываться и проклинать после стольких дней успешного самоконтроля не хотелось.

Поэтому он стоял, покусывая ноготь большого пальца, и разглядывал стену перед собой. Раньше он не замечал, но сейчас пятно облупившейся краски прямо перед ним было похоже на крокодила с цветком в зубах. Пакость смотрел на него и так и эдак и все равно видел свернувшегося неестественным кольцом крокодила и какую-то ветку, торчащую у него изо рта.

Догадка пришла неожиданно. Пакость подался вперед, прищурился и вздохнул. Так и есть. Пятна на стене были аккуратно обведены маркером и благодаря этому контуру складывались в необычную картину. Лис успел и тут отметиться.

Спящая выплыла из комнаты лебедем, расправив плечи и выстукивая по серым плитам четкий бодрый ритм каблуками босоножек. Распущенные волосы струились, окутывая ее фигуру шлейфом. Глядя на нее, Пакость даже распрямил сутулую спину. Он хорошо помнил их разговор о болезни, до сих пор ничего толком для себя не решил, но все же не сдавал позиций.

Немо шла чуть позади Спящей, как обычно нахохленная и напряженная. Ее походка была дерганой, неуверенной, как у марионетки в руках неумелого кукловода. Старую книгу с затертым названием она крепко прижимала к груди, словно кто-то собирался ее отобрать. Они поравнялись с Пакостью, и парень отлепился от стены.

– Ты же знаешь, как у меня с этим? – явно продолжала начатый ранее разговор Спящая. – Нужно хорошее фото и удобное место, чтобы лечь. А ни того и ни другого. Так что забудь. Это просто моя фантазия.

– Хорошее совпадение, – недоверчиво хмыкнула Немо. – Ты еще не знала о нашей находке, но уже видела кого-то плачущего. В один день, почти в одно время…

– А разве это такая редкость в летних лагерях? Особенно среди малышей. Не бери в голову. – Спящая умоляюще сложила ладони. – Пожалуйста, пожалуйста, вот только не надо придумывать новую загадку на ровном месте!

– Поздно. – В тоне Немо прозвучало что-то обреченное. – Она уже сама нас нашла.

Книжный Червь очень любила такие звучные пафосные фразы, словно сошедшие с любимых страниц. В исполнении кого-то другого они звучали бы смешно, но сам голос Немо и ее отстраненный тон вызвали дрожь. Пакость поежился.

Темнота клубилась по углам, живая, колышущаяся. Они пересекли холл и вышли под чистое звездное небо. Тут была уже совсем другая темнота. Не та, съежившаяся, пульсирующая, которая пряталась под кроватями и в широких коридорах, заполняла пустые комнаты, ожидая момента, когда погаснет свет, чтобы расползтись по зданию, поглощая и захватывая каждый сантиметр.

Темнота за пределами корпуса была хозяйкой и повелительницей. Она стелилась вокруг, окутывала плечи, опускалась на головы полупрозрачной накидкой, милосердно позволяя слабым огонькам, вроде звезд или светящихся окон, пробиться сквозь нее, чтобы идущие люди не переломали себе ноги. Чувствуя себя вольготно под открытым небом, темнота не стремилась запугать людей, попавших ей в руки, и здесь им было спокойней, чем в здании.

– А можно немного прокрутить назад, чтоб я тоже все понял? – После слишком долгого для него молчания попросил Пакость, перепрыгивая через ямку на месте выбитой плитки. – Ты куда-то опять летала? Куда? И кто там ревел?

– Да никуда я не летала. – По тону Спящей было ясно, что она уже жалеет, что рассказала. – Хотела поучиться лучше контролировать силу. Сидела на эстраде, пыталась перенестись в прошлое и увидеть что-то связанное с этим местом. У меня не получалось, и я начала выдумывать, как бы это могло выглядеть. Ну и просто почему-то представился один плачущий ребенок среди других веселых. Все. Это никак не связано с тем, что вы видели, слышали…

В голосе Спящей зазвучали истерические испуганные нотки, но через секунду она вернула себе самообладание. Малиновая шаль лежала на ее плечах, и девушка завернулась в нее, как в какой-то защитный кокон. Даже в темноте Пакость заметил, как недоверчиво посмотрела на нее Немо, но не стала настаивать. Она так же, как и он, не хотела никого пугать.

То, что случилось днем, сейчас казалось Пакости похожим на собственную выдумку. Слишком быстро все произошло, чтобы понять и осознать, а панический страх стер из памяти детали. Сейчас ему было не страшно это вспоминать. Просто странно. Плач из ниоткуда и отовсюду. Громкий, отчаянный плач.

– Мне показалось, что плачет сам корпус, – негромко сознался он, останавливаясь.

Они уже почти добрались до косой аллейки, ведущей в столовую. Там за деревьями маяком горели огни столовой. Свет пробирался через закрытые окна, просачивался в щели, и все здание словно светилось изнутри. Пакость повернулся в другую сторону, туда, где на фоне черной стены сосен призраком выплывал тот самый соседний корпус.

– Сам корпус? – уточнила Немо.

По тону было непонятно, удивили ее эти слова или стали чем-то вроде ключа к разгадке.

– Он.

Брошенный корпус, одиночество которого они сегодня так грубо нарушили, возвышался в отдалении многоглазым застывшим монстром. Темнота искажала его черты, размывала их, и окна по обе стороны от входа сейчас показались Пакости распахнутыми в тяжелой муке глазами, а дверь – закостеневшим в долгом, очень долгом болезненном крике ртом.