Татьяна Корсакова - Снежить

– Отпусти… – Рука Вероники тоже дернулась. Легонько, самую малость, но призрачный медведь рухнул на снег. Волкову показалось, с беспомощным рычанием рухнул. Или не показалось? Потому что Тара стремительно обернулась! На ее лице застыл ужас. – Отпусти, – Вероника потянула за свой тынзян, и медведь заскулил. – Я тоже умею делать больно.

– Не смей трогать моего Бихиги! – Голос Тары сорвался на крик, а потом упал до ласкового шепота. – Бихиги, мой друг, я здесь. Вот я…

Призрачный медведь по кличке Бихиги завертел головой, слепо заскреб лапами.

– Ваша связь оборвана. – Вероника больше не тянула поводок. – Но ее еще можно вернуть.

– Зачем мне полуслепой медведь? – Тара разглядывала своего зверя, в голосе ее была горечь, пальцы подрагивали. – Снежная мать дала мне силы. Когда я была маленькой и беспомощной девочкой, заблудившейся в тайге, она прислала за мной Бихиги, не позволила умереть… И присматривала за мной всю мою жизнь, приходила во снах, рассказывала сказки. Уже в детстве я знала, кем мне суждено стать. Я понимала животных, чувствовала их боль и их голод. Я чувствовала ее боль и ее голод. Я ждала! Я должна была возглавить ее воинство. Знаешь, что означает «Бихиги»? Это означает «мы»! Нам надлежало возглавить ее воинство. А вы, глупые человечки с крупицами силы, должны были всего лишь подчиниться! Принять ее волю! – Тара взмахнула рукой, и невидимая сила потянула Веселова вверх. Как висельника.

На лице Вероники не дрогнул ни один мускул. Иногда женщины могут быть куда сильнее мужчин.

– Хорошо, – сказала она шепотом. – Ты убиваешь того, кто мне дорог. Значит, я убью того, кто дорог тебе. Твой Бихиги был хорошим другом, он заслужил покой.

– Нет!!! – Вопль Тары обрушил со склонов котлована еще одну лавину. – Не обижай его!

Иногда страшные женщины могут быть поразительно сентиментальными.

– Я отдам его тебе. – Вероника смотрела, как тело Веселова парит в воздухе. Или все-таки болтается? Куда стрелять, чтобы перебить эту невидимую удавку? Как спасать того, кто обречен?

Вероника знала как. Волков очень на это надеялся.

– Я отдам тебе твоего Бихиги, а ты снимешь свой тынзян с моего мужчины. Это честная сделка, Тара. Думай! Только думай быстро! – Вероника многозначительно посмотрела на ритуальный нож.

– Хорошо… – Еще один взмах рукой, и Веселов рухнул прямо к ногам Тары. Вероника дернулась, но осталась на месте. – Я подумаю. А пока… – Она продела пальцы под тынзян, потянула, – я ослаблю хватку. Твой мужчина сможет дышать.

Веселов задышал. Громко и отчаянно, словно вытащенный из воды утопленник. Или вынутый из петли висельник… Вероника тоже вздохнула. Это был короткий вздох облегчения.

– Ты была тем шаманом, который устроил жертвоприношение. – Но голос ее по-прежнему звучал ровно. – Тебя видела девочка. Ты знаешь, что на детей не всегда действует морок? Она видела тебя такой, какой ты пришла в стойбище. Она описала тебя.

– А ведь признайся, – Тара усмехнулась, – вы думали, что могущественным шаманом может быть только мужчина! Хорошо, что Снежная Мать считает иначе! Да, мне требовалось это жертвоприношение, чтобы накопить сил, чтобы привлечь внимание вот его… – Она кивнула в сторону Тучникова, который, оказывается, тоже был здесь. Оказывается, все они окружили Тару и Веронику молчаливым кольцом. Даже звери. Стояли, слушали, ужасались. – Котлован – это была ее воля, а не твоя идея. Ты был лишь инструментом.

Тара вдруг присела на корточки, положила обе ладони на лед, склонила голову к плечу, прислушиваясь.

– Она здесь! Снежная Мать. Она еще спит. Мы все – порождения ее снов. Но она скоро проснется. Я должна была ей в этом помочь.

– Тара… – Голос Эрхана дрожал от негодования и, кажется, неверия. – Зачем ты, Тара?! Зачем ты убила Ясавэя?

– Я училась. – Тара пожала плечами. – Как маленький ребенок лепит из пластилина игрушки и через них познает мир, так и я лепила свои собственные игрушки. С Ясавэем я ошиблась. Мне показалось, что в нем была сила. Мне бы хватило даже крупицы, чтобы он стал одним из ее воинов. Но сил не оказалось. Рана, – Тара чиркнула себя по шее и оскалилась, – рана не затянулась после смерти. Это первый признак, что я ошиблась. А у тебя, – она вперила взгляд в Алисию, – сила была с рождения. И зверя я тебе подобрала красивого, хитрого. Даже твоя смерть не была бы мучительной. Я не чудовище!

Она не чудовище, она лишь пыталась помочь чудовищам появиться на свет…

– Человек и его зверь должны умереть вместе. Иногда человек убивал зверя, а потом умирал сам. Иногда наоборот. Но всегда вместе! Это закон.

Тара сделала шаг к медведю, коснулась его покатого лба, и тот, словно почувствовав ее прикосновение, зажмурился.

– Я так спешила, так хотела побыстрее исполнить свое предназначение, что утратила осторожность и разум. Мы с Бихиги шли по вашим следам, мы чуяли вашу силу. Я знаю, это не случайно. Это она вас позвала. Она позвала, а я должна была встретить и помочь вам переродиться. Я повитуха! – Тара осклабилась, отыскала взглядом Ника, и Волков напрягся, крепче сжал карабин. – В тебе шаманская кровь! Очень сильная, необузданная. Ты чувствовал Снежную Мать с детства. И ты бы стал великим воином, мальчик. У тебя уже был собственный зверь, а это о многом говорит. Вам просто надлежало смириться, принять свою судьбу и свое перерождение, а вместо этого вы убили моего Бихиги! – Она прижалась щекой к медвежьей морде, закрыла глаза. – Убили, а потом лишили меня возможности соединиться с ним после смерти, отняли у меня все мои силы.

– Я не чувствовала тебя. – Вероника обращалась к Таре, но смотрела на Веселова. Веселов лежал с закрытыми глазами, но на восставшего мертвеца больше не походил. – Потому что ты потеряла силы вместе с Бихиги и тынзяном.

Тара передернула плечами, будто вопрос силы ее больше не волновал.

– Когда обрывается связь, это больно. И в сотни раз больнее, когда ты осознаешь, что не сможешь переродиться, что никогда не встанешь во главе ее воинства.

– А она тебе обещала?

– С самого первого дня. – Тара кивнула. – Я знала о своем предназначении. Я готовила себя и Бихиги. Мы должны были войти в ее мир вслед за остальными, замкнуть круг, освободить Снежную Мать из ее давнего плена.

– Кто ее пленил? – Вероника не сводила взгляда с Веселова и, кажется, что-то просчитывала в уме. Волков тоже просчитывал. Эти беседы… Эти воспоминания были как пир во время чумы. Мир рушился прямо у них на глазах, вспучивался пузырями черной воды, трещал по швам, кровоточил черной полярной водой. А они… беседовали! От решительных действий его удерживало лишь понимание, что на самом деле это не совсем беседа, это переговоры с обменом военнопленными. И пока на шее Веселова болтается этот чертов тынзян, никто из них никуда не уйдет. Но Веронике стоит поторопиться, потому что очень скоро переговоры могут и не понадобиться.