Уилл Эллиот - Цирк семьи Пайло [litres]

Шелис вздрогнула и зажала руками уши.

– Но если вы не отвалите от двери…

Слишком поздно. Раздался металлический лязг, словно топором ударили по цепи, и послышался стук копыт. Шелис как раз вовремя отпрыгнула от входа и увидела, как дверь затрещала, когда в точно означенную секунду в нее с грохотом врубился фургон. Дверь рухнула внутрь, к ней прилипло расплющенное месиво из ярких красок, цветочков и полосок.

Дупи удар пришелся в шею. Если бы на торс, то мог бы выкарабкаться… Клоунов иногда убивают. Гоши еще подергивался. Он поднял свои мутные глаза на Шелис, и их выражение было таким же, каким стало тогда, когда Гоши превратился в Гоши. Левый глаз выпучился и с удивлением увидел, что его брат-клоун сделался рыхлым месивом, а правый – холодно прикидывал, какую часть тела в первую очередь вырвать у Шелис, как только он сможет до нее дотянуться.

Со своей стороны, Шелис понятия не имела, что Гоши еще жив и прикидывает остающееся для удара время. Она терялась в догадках, почему ее астрологические диаграммы предсказали, что явится Мугабо, а вместо него у ее двери появились два урода-близнеца с какими-то обидами. Наутро придется долго и муторно объясняться по поводу двух мертвых клоунов.

Внезапно тьму разорвали яркая белая вспышка и оранжевый язык пламени, когда Мугабо выплеснул всю свою ярость на Гоши. Он видел Гоши у двери, и тот издавал те же звуки, что погнали его из дома несколько минут назад. Теперь, совершенно безоружная перед лицом врага, Шелис ринулась в хижину и с бешено стучащим сердцем спряталась под столом, впившись зубами в костяшки пальцев и отсчитывая, как ей казалось, последние секунды жизни. «Вот так ведь и умру, – думала она, – а я же знала, что это случится. Сгорю тут, как мышь в ловушке. Я обладала могуществом богини, а вот этого избежать так и не смогла».

Но Мугабо, растратив всю свою ярость, растерянно таращился на то, что осталось от двух клоунов. В глубинах его спутанного сознания ему представлялось, что Гоши все время был его главным врагом, поэтому он развернулся от хижины прорицательницы и заковылял по тропинке. Огонь в голове на время затих.

Минута текла за минутой, и Шелис осознала, что еще поживет. Но за это недолгое время на нее нашло еще одно видение, настолько ясное и яркое, что она почти поверила, что все уже свершилось. Но нет – это лишь надвигалось, быстро и неотвратимо, и еще оставалось время, чтобы как-то выбраться из цирка. Она достала пропуск, давно припрятанный на самый крайний случай, а потом прокралась, прячась в тени, к Аллее Развлечений, откуда есть выход наружу. Нечто надвигалось – надвигался Курт.

По пути она заметила нового помощника Фишбоя, Стива, всего перепачканного машинным маслом после смазки аттракционов, и с хот-догом в руке, нырнувшего под деревянную арку Аллеи. «Парню остается жить примерно час», – подумала Шелис. Она вздрогнула и остановилась. Своим внутренним взором она увидела Уинстона, взмокшего от страха перед грозившим ему наказанием. «Спасла много жизней ценою немногих», – подумала она. Она схватила Стива за руку, посмотрела ему в глаза и сказала:

– Давай со мной. Мы уходим.

– Что? – спросил Стив, нахмурившись. – Почему?

– Из-за Курта – вот почему. И хватит вопросов. Пошли.

Гонко услышал шум и решил, что с этой перепалкой разберется кто-нибудь другой. Он вынимал из карманов штанов различные предметы и раскладывал их на кровати: заряженный пистолет «Глок», большой метательный нож, дротик с ядом и топорик. Он решил, что его труппа может пожертвовать одним исполнителем, так что Уинстон соврал в последний раз. Гонко не упустил из виду след из листьев. Он было ринулся прикончить Уинстона прямо на месте, но сдержался… Подобные решения нужно принимать только тщательно все обдумав. Уинстон очень долго пользовался его доверием, по крайней мере, внешне все выглядело так. Если бы обстановка оставалась спокойной, Гонко прикрыл бы его и оставил жить. Но обстановка сделалась совсем неспокойной: внезапно, и будто бы без причины, цирк превратились в зону боевых действий.

Он остановился на топорике из эстетических соображений – Гонко казалось более чем уместным, что клоун убьет клоуна топором. Он взял его в руку, подбросил вверх и поймал за рукоятку.

– Буду по тебе скучать, старичок, – пробормотал он, пробуя лезвие пальцем. – Но не очень.

Он вышел в гостиную и чуть не выронил топорик, когда увидел, что его там ожидало.

Ему потребовалась пара секунд, чтобы понять, что перед ним Курт, опознать его можно было лишь по изорванному галстуку, свисавшему с горба на спине. Чудищу пришлось нагнуться, чтобы пролезть в дверь. Курт походил скорее на динозавра, нежели на человека. Верхняя часть его лица была смазана, словно испорченная пластмассовая маска. Ноги разорвали брюки и торчали чешуйчатыми мускулистыми столбами, а когти выпирали из туфлей и глубоко впивались в пожухлую траву. Его густой и поставленный голос звучал по-прежнему добродушно, хотя акулья челюсть с трудом двигалась.

– Гонко… обычно, когда я к вам стучусь… ты всегда шутишь. Сейчас… пошутишь?

Гонко сглотнул, поморгал, протер глаза и на секунду задумался, к чему это клонит Курт. К счастью, он догадался. Он снова сглотнул и ответил:

– Ну да, босс. Нет, спасибо, нам… ничего не нужно.

Челюсть затряслась. Каждая нота смеха Курта звучала так, словно состояла из двух голосов: один – низкий, как у крокодила, другой – его обычный непредсказуемо веселый, и от этого дуэта кровь стыла в жилах:

– О-хо-хо.

Гонко вытер лоб и еще крепче сжал рукоятку топорика, прикидывая, смог бы он им сбить с Курта хотя бы одну чешуйку, если тот на него бросится. Вряд ли.

– Гонко, у нас беда, – проговорило чудовище.

– Э… в самом деле, босс?

– Да, Гонко. – Толстый лиловый язык протиснулся между зубами, теперь больше похожими на клыки, и повис, шлепая по жуткой красной десне. – В цирке предатели, – раздался страшный голос, – но шоу должно продолжаться. Ты ведь понимаешь, Гонко?

Клоун ответил сдавленным шепотом:

– Да, босс. Похоже, понимаю.

– Я думал, может… за этим стоит Джордж, – сказал Курт Пайло, приблизившись на два шага.

Гонко силой заставил себя не пятиться и стоять не шевелясь.

– Вот почему, – продолжил Курт, – я до этой поры не останавливал все это безобразие. Но потом именно мой братец составил этот список.

Курт поднял руку, напоминавшую еще одну челюсть, сплошные кости и чешуя. Рука сжимала листок бумаги. Глаза Курта вперились в Гонко.

– В списке – двое твоих людей. Это позор, Гонко. Нам надо об этом поговорить… после.

– Да, босс, я вас понял. Я потрясен не меньше вашего.

Курт очень медленно произнес: