Евгений Меньшенин - Передвижная детская комната

Но Катя не могла успокоиться. Она поглядывала то на их минивэн, то на грузовик, который с каждой секундой становился все больше и больше.

Да он размером с танкер. С город!

– Мама, – Костя подергал ее за руку, – мама, там Пуппа на дологе! Мама, его надо ублать. Масына лаздавит его! Она его лаздавит!

Костя начал заливаться слезами. И Катя начала злиться еще сильнее.

Снова слезы. Да за что ей это? Разве она когда-нибудь показывала такой пример сыну? Да она плакала последний раз на своей свадьбе. Черт, и Костя не мог этого видеть.

Слезы вгоняли ее в нервозное состояние. Чужие особенно.

Она стиснула зубы. И посмотрела на дорогу прямо перед собой. В центре дороги стоял Пуппа. Бравый солдат, герой, похититель сердец всех дам. Улыбающийся и подмигивающий Пуппа, который чем-то напоминал ей Олега. Напоминал этой самой легкой и уверенной улыбкой, напоминал тем, что Пуппа всегда одерживал победу над своим противником. И теперь он стоял прямо посреди дороги, на пути у грузовика-убийцы.

Но как он там оказался?

Ты знаешь как! Как и всегда! Мама, где мой Пуппа? Я потелял своего Пуппу, найди его! Найди, мамоська!

Помнишь, когда ты убирала квартиру и все игрушки, разбросанные по дому Костей, скидала в корзину. А потом нашла этого Пуппу – и кто только придумал это идиотское имя? – долбаного Пуппу на кухне. Ты могла поклясться всеми своими украшениями и пальцами правой руки, что точно бросила этого ублюдка в корзину с игрушками. Ведь так? Но нет, вот он стоит на столе, там, где игрушек вообще быть не должно. А когда ты спросила у Кости, он ли это поставил Пуппу, Костя только весело засмеялся, сказал, что Пуппа сам забрался, и убежал с ним в другую комнату. И что у него за игры такие? От таких игр точно с ума сойти можно.

Но если Пуппа на дороге, то, значит, этот мелкий засранец все-таки выбегал на дорогу, пока ты спала на ходу.

И чем ты лучше, чем твой ленивый муженек?

Я, по крайней мере, не сознательно ему разрешила выйти на дорогу и не смотрела, как он преспокойно бегает по ней.

– Пуппа! – завопил Костя. Он потянулся вперед, но Катя удержала его.

– Стой, дурной! Куда же ты идешь! Там машина…

– Пуппа!

Неважно, как он там оказался, теперь ему конец. Конец. Я не побегу за ним.

Но он наверняка будет ныть всю дорогу до моря. Ты ведь знаешь, что его не так просто успокоить. Он будет стонать и стонать, а потом у тебя разболится голова. И эту боль успокоят только две или даже три таблетки темпалгина, ты же знаешь, какие у тебя головные боли. А ты взяла с собой аптечку? Ты уверена, что там хватит обезболивающего на весь ваш отпуск? Ты же понимаешь, что деваться тебе некуда. Расстроить сына в самом начале единственного за последние три года отпуска – это равносильно пытке раскаленным оловом, влитым в дырку в твоем черепе.

Я успею. Три метра, и все. Зато стану героем в глазах сына. Это намного важнее сейчас. Да, так и есть. Я спасу Пуппу от грузовика, и Костя будет уважать меня, поверит в меня, он будет делать все, что я скажу, и я смогу его убедить, что папа бы никогда не спас его игрушку, что папа нам больше не нужен, точнее, папа нужен, но жить с ним мы больше не обязаны.

– Стой тут, – сказала она Косте, – стой тут! Понял?

– Ладна, – сказал он и замолчал.

Она выпустила его руку.

– Сейчас, малыш, я вернусь.

И она бросилась на дорогу. А в голове ее билась мысль: ну и дура же я, самоубийца! А Костя все же получит ремня, когда мы приедем на море. Нет, лучше потом, когда вернемся домой. Да. И в задницу Даню с его гуманным воспитанием. Мужик должен хоть раз получить по жопе, особенно за такие вот фокусы! Нашел где играть! На дороге!

До грузовика оставалось приличное расстояние, и Катя успела бы сбегать до Пуппы два раза. Она поднялась на насыпь, добежала до разделительной линии, схватила игрушку и бросилась обратно.

– Ай!

Руку пронзила острая боль, будто кто-то воткнул иголку в палец. Она дернула рукой и выронила Пуппу. Тот, будто дурацкий мяч, откатился обратно к центру дороги. А грузовик все приближался.

Долбаный Пуппа. Сучий выродок. Надо было оставить тебя на дороге.

Она опять бросилась к нему, наклонилась и схватила. Что-то снова впилось в руку. Но Катя решила разобраться с этим потом.

Я же не мой муж, не в моем стиле плакать.

В этот момент грузовик мотнулся сначала влево, в сторону Кости, но Катя рванула туда, и грузовик бросился в другую строну. Вслед за нервной кабиной, мечущейся по дороге, прицеп открытого типа, нагруженный под завязку, совершил те же маневры, и сила инерции что-то выбросила из его чрева.

Из пролетевшей мимо Кати кабины донеслись крики.

Тупой водила, смотри, куда едешь, – э то была последняя мысль, пронесшаяся в голове Кати, когда она уже не имела точек соприкосновения со своим телом.

Катя сделала еще два шага, а потом грохнулась в пыль обочины, так и не добежав до спуска с дороги. Пуппа выпал из рук и упал в придорожную пыль. Голова Кати скатилась с насыпи и пробежала около Кости.

Костя думал, что это мяч, что мама нашла мяч. Он не видел, как она падала. Он видел только большую машину, промчавшуюся рядом, и что-то пролетевшее мимо него, похожее на птицу. Это что-то воткнулось в землю.

Какая-то плоская штука.

– Шлюха, блядь! – заорал Коля, когда маневрировал на дороге. Но все же ему удалось объехать тупую суку, которая будто специально кинулась под его колеса. Куда он, туда и она.

Проезжая мимо нее, он крикнул:

– Ты, тупая овца, хули делаешь!

Он бросил злобный взгляд в зеркало заднего вида и увидел, как из его кузова что-то вылетело и снесло ей башку.

– Мать твою… – у него перехватило дыхание, и сердце остановилось.

Первое, о чем подумал Коля, – это лицо своего босса Ткача, который с видом барана, упершегося в гору, сказал:

– Нормально все, ниче не перегружен.

Коля говорил ему, какого хрена его грузят под завязку, ведь можно сделать несколько рейсов. Но нет, этот хер сказал:

– Топливо кто будет оплачивать? Это раз. И гору завалов надо убрать сегодня. Это два. Тем более, все же влезло.

– Но под завязку, Саня, – сказал Коля, – черт, а если кузов растрясет все говно, и оно повалится на дорогу? Мало ли, вдруг там чего может и всплыть?

Шары Ткача тут же вылезли из орбит, как поплавки со дна реки. Коля даже подумал, что сейчас босс набросится на него и укусит. А судя по надувшимся кулакам, еще и побьет.

– А ты езжай спокойней, Коля. И ничего не всплывет! – сказал он таким тоном, будто бросил гранату под фашистский танк.

Коля подумал, что слово « всплывет » относится и к нему тоже. Ведь Ткач знал про Натаху. Подлый говнюк. Да пошел он.

А второе, о чем вспомнил Коля, был один из рабочих, грузивших хлам в прицеп. Худая шпала, который говорил, будто в рот положил кусок говна или тряпку, обоссанную кошками. Из его рта ничего похожего на слова не выходило. Зубы гнилые, и мозги, похоже, тоже. Когда Коля сел в кабину и собирался тронуть, Шпала крикнул: