Клеменс Хаусман - Волчица

Почти целый час он простоял на страже и не увидел ни одного живого существа, не услышал ничего необычного.

— Я больше не стану здесь мерзнуть, — пробормотал он и вернулся в дом.

Одна из женщин издала сдавленный крик, когда Свен приоткрыл дверь, а затем вздохнула с облегчением, когда он вошел. Никто его не расспрашивал, только мать спросила с напускным равнодушием: «Ты не видел Христиана?» — как будто ее беспокоило лишь отсутствие младшего сына. Едва Свен подошел поближе к огню, как в дверь отчетливо постучали. Тир вскочил со своего места у очага, его глаза были красными, как огонь, оскаленные клыки белели в черной пасти, шерсть на шее встала дыбом; перепрыгнув через Рола, пес бросился к двери, яростно лая.

За дверью раздался звонкий мелодичный голос. Лай Тира заглушил слова.

Никто не поспешил открыть. Все смотрели на Свена.

Он решительно подошел к двери, отодвинул засов и распахнул дверь.

В горницу скользнула женщина в белом.

Не призрак! Живая… красивая… молодая.

Тир прыгнул на нее.

Она ловко уклонилась от острых клыков, взметнув полы своего длинного мехового одеяния и, выхватив небольшой обоюдоострый топорик, взмахнула им, готовая отразить нападение.

Свен прикрикнул на пса, схватил Тира за ошейник и силком поволок его прочь.

Незнакомка неподвижно стояла в дверях, выставив ногу и вскинув руку с топориком, пока хозяйка дома не заторопилась к ней. Свен, поручив заботам других разъяренного Тира, вернулся, закрыл дверь и извинился за столь враждебное приветствие. Тогда незнакомка опустила руку, подвесила топор к поясу, распустила мех у лица и сбросила с плеч длинную белую мантию — проделав все это словно одним движением.

Это была девушка, высокая и белокурая. Наряд ее был странным, наполовину мужским, но не лишенным женского изящества. Тонкая меховая туника, спускавшаяся чуть ниже колен, служила ей единственной юбкой; под ней на девушке были башмаки на скрещенных кожаных завязках и облегающие штаны наподобие тех, какие носят охотники. Белый меховой капюшон низко спускался на лоб; полоски меха, как бахрома, свисали с его краев ей на плечи. Две из них при ее появлении были завязаны спереди у горла, но теперь откинутый назад капюшон позволял видеть длинные и очень светлые локоны на плечах и груди, ниспадавшие до самого пояса с костяными вставками, где поблескивал топор.

Свен и его мать усадили незнакомку у очага, не задавая вопросов и ничем не проявляя свое любопытство, пока она сама не поведала о долгом путешествии к жившей вдалеке родне, о том, как обещанный ей проводник куда-то подевался, а знаки и вехи оказались ошибочными.

— Одна! — в изумлении воскликнул Свен. — Неужто ты проделала такой долгий путь, всю сотню лиг, в одиночку?

— Да, — отвечала она с легкой улыбкой.

— Через холмы и пустоши! Да ведь люди там свирепые и дикие, как звери.

Девушка с немного презрительным смешком указала на свой топор.

— Я не боюсь ни человека, ни зверя, но некоторые боятся меня.

И она стала рассказывать захватывающие истории о жестоких схватках и смелой жизни вольной охотницы, которую вела.

Она говорила несколько медленно, подбирая слова, как будто изъяснялась на едва знакомом языке; по временам она останавливалась, не закончив фразу, точно не могла найти правильное слово.

Вокруг нее столпились слушатели. Интерес к гостье в какой-то мере рассеял ужас, навеянный таинственными голосами. В этой юной, яркой, прекрасной яви не было ничего зловещего, хотя выглядела девушка странно.

Маленький Рол подполз ближе, во все глаза уставившись на незнакомку. Никем не замеченный, он нежно погладил краешек ее мягкого белого одеяния, падавшего к полу широкими складками. Затем он ласково прижался к меху щекой и придвинулся ближе к коленям девушки.

— А как тебя зовут? — спросил он.

Незнакомка улыбнулась, глянув вниз, и ее быстрый ответ спас Рола от нареканий за неуместный вопрос.

— Мое настоящее имя, — сказала она, — было бы непривычным для ваших ушей и языка. Здешние жители дали мне другое имя, и в честь этого, — она притронулась рукой к меховой накидке, — называют меня Белой Шубкой.

«Белая Шубка, Белая Шубка», — повторил про себя маленький Рол, по-прежнему поглаживая мех.

Прекрасное лицо и мягкое, красивое одеяние нравились Ролу. Он привстал, заглядывая девушке в лицо с выражением неуверенной решимости, как птичка заглядывает через окно в дом, и положил руки ей на колени, задохнувшись от своей дерзости.

— Рол! — воскликнула тетушка.

— Ах, это ничего! — с улыбкой сказала Белая Шубка, гладя его по голове, и Рол остался на месте.

Он зашел и дальше и, пыхтя от собственной смелости пред лицом строгой тетки, вскарабкался к девушке на колени. Приветливо раскинутые руки гостьи не дали тетке запротестовать. Рол счастливо примостился на коленях девушки, ощупывая костяные вставки на ее поясе, костяную застежку на шее и светлые локоны; он терся головкой о мягкое, покрытое мехом плечо с детской уверенностью в доброте красоты.

Белая Шубка не обнажила полностью голову, а лишь небрежно откинула меховой капюшон и завязала его на шее. Рол протянул к нему руку, шепча про себя ее имя: «Белая Шубка, Белая Шубка», затем обнял девушку за шею и поцеловал — раз, другой. Она радостно рассмеялась и вернула ему поцелуй.

— Ребенок тебе не мешает? — спросил Свен.

— Нет, конечно, — ответила она с искренностью, казавшейся немного преувеличенной.

Рол снова устроился у нее на коленях и принялся разматывать повязку на руке. Он немного помедлил, увидев, что кровь просочилась насквозь. Наконец показался порез, зияющий и длинный, хотя только рассекший кожу. Тогда Рол показал свою ручку Белой Шубке, ожидая услышать от нее восклицания жалости и сочувствия.

Увидев рану и окровавленную ткань, она вдруг резко втянула воздух и прижала Рола к себе — крепко-крепко, пока он не начал вырываться. Ее лицо было скрыто за спиной мальчика, и никто не мог видеть его выражения. Лицо это загорелось жутким ликованием.

Тем временем Христиан, торопясь домой, приближался к невысокому холму и еловой роще. С самого утра он был на ногах, разнося известие о готовящейся охоте на медведя лучшим охотникам хуторов и деревень в радиусе двенадцати миль. И тем не менее, задержавшись допоздна, он перешел теперь почти на бег и длинными плавными шагами с видимой легкостью оставлял позади милю за милей.

Он нырнул в полуночную тьму елей, едва сбавив шаг, хотя тропинку было не разглядеть в темноте; и, снова выйдя на открытое место, увидел усадьбу, лежавшую ярдах в двухстах внизу. Он обрадованно бросился вперед, но тотчас же отскочил вбок и замер. На снегу виднелся след огромного волка.