Рута Шейл - Город вторых душ [litres]

– Вы знаете больше, чем полиция, правда? – Она украдкой смахнула слезы. – Клоунов не видела, разве что праздник какой, но был тут один молодой человек… Мне не нравилось, что он к Кирюше пристает.

Север внутренне принял стойку гончей, напавшей на след:

– Что он делал?

– Да ничего такого. Торговал всякой всячиной вон там, – она кивнула на дорожку, вдоль которой и правда раскинулись прилавки с пластмассовой копеечной мелочевкой, привлекательной до тех пор, пока не возьмешь ее в руки. – Дочь говорила, что я параноик, а он просто детей любит. Имя помнил, окликал постоянно. Спрашивал, как дела. А однажды, когда Кирюша капризничала и не хотела уходить, браслетик ей подарил. Красная ниточка, а на ней бусинки с именем – специально для нее собрал. Он пропал потом. Когда Кирюшу искали, его уже не было…

– Вы говорили об этом полиции или волонтерам?

– Нет. Только сейчас вспомнила, когда вы спросили про клоуна… Хотя он не выглядел как клоун. Странно…

Север с трудом сдержался, чтобы не обнять ее за плечи. Стоял и смотрел, как тихо роняет слезы маленькая женщина-птичка, а потом – как бредет прочь к выходу из парка, но не посмел догонять. Как только она скрылась из виду, он достал из внутреннего кармана свою плоскую бутылочку, приложил горлышко к губам, но в последний момент передумал и с силой швырнул ее в урну. Хватит дурманить мозг, Арсеньев. Он тебе еще понадобится.

Воодушевленный, Север устремился к лоткам с одноразовыми игрушками. Торговки выглядели дружелюбно – он подошел довольно смело, вопреки обыкновению мяться и мямлить.

– Вы же знаете всех, кто здесь торгует? Был один парень…

– Я работаю недавно и ничего не знаю.

Улыбка сползла с его лица. Уже не столь уверенно обратился к следующей, но та скрылась в подсобке быстрее, чем он успел задать вопрос. Север искоса разглядывал товар на последней оставшейся точке. С краю, оттесненный туда жутковатыми масками, фигурками супергероев на батарейках, связками Барби, запечатанных в полиэтилен, и коробками с мыльными пузырями, стоял резиновый кот с огромными глазами. Он выглядел бы симпатягой, если б не дефект – с одной стороны его морда была вдавлена внутрь, отчего приобрела глупый и придурковатый вид. Купить такую игрушку можно было только из жалости. И Север нащупал в кармане оставшиеся купюры.

– Почем тот котик? – неожиданно для себя поинтересовался он у пышной продавщицы.

– Пятьсот, – отрубила та. Хотя бы не убежала! Ждала, должно быть, пока Север убежит первым. Он вздохнул, но лицо сдержал.

– Давайте.

Сделка состоялась. Бракованный уродец по цене, запредельной и для нормального, был торжественно водружен в пакет и обменян на все его сегодняшние поездки на такси. Костеря себя за слабоволие, хотя правильнее было бы назвать это идиотизмом, Север поудобнее перехватил пакет и собрался отправиться восвояси – искать Страну Дураков, только там для него, возможно, нашлось бы место, – как почувствовал на запястье ее неожиданно теплые пальцы, и попридержал коней.

– Батюшка, Саша что-то натворил?

От нее пахло супом. Этот запах с самого утра преследовал его так недвусмысленно, что образ кастрюли с булькающей внутри «трупной вытяжкой, пожалуйста, не заставляй меня этого делать» так и стоял перед внутренним взором. Север плотоядно покосился на тот самый кавказский бар, ради которого мамаша Киры оставила дочь на аттракционе одну, и решил, что нет, воля его крепка, карманы пусты, а на плите еще оставалось немного чечевичной похлебки.

– Саша, – повторил он, усилием воли отвлекаясь от плотских нужд. Прочел в глазах женщины искреннее участие и нарочито рассмеялся. – Конечно, нет, я просто хотел поговорить с ним о пропавшей девочке. Они, кажется… дружили?

– Саша со многими детьми пробовал подружиться. Он был очень одиноким. Но они пугались, и родители запрещали им говорить с Сашей. Сейчас же все пуганые. Стоит молодому парню девочке руку протянуть – всё, считай, педофил.

Север поморщился от беспощадной правоты ее слов.

– Как его найти?

– Да хрен знает. Он не только здесь работал. И на Покровке тоже, и в Сормовском зоопарке. Может, еще где – не знаю. Платил охране, чтобы не гоняли. Торговал-то без разрешения. Но приходил редко. Только зря вы его подозреваете, он безобидный. Может, навязчивый немного, но это тоже от одиночества. Саши в тот день здесь даже и не было… Да, точно, его же не было!

Но если для нее, как и для любого человека, мыслящего в общепринятой системе координат, отсутствие человека на месте преступления доказывало его невиновность, то для Севера – в точности наоборот.

До встречи с Мялем оставалось четыре часа. Предвкушая, какое впечатление произведет его информация, Север напоследок окинул взглядом колесо обозрения – оно неторопливо совершало свой бесконечный круг и, как всякий раз при виде пустых каруселей, словно катающих призраков, вспомнилась бабушка. В парк его водила только она. Шли медленно. Северу было скучно и не терпелось поскорее прийти. Казалось, пока они дойдут до парка, карусели уже закроются. Но они работали. Не все, конечно – только ржавый «Колокольчик» с красными изогнутыми сиденьями, которые плавно трогались с места, как только тетечка нажимала кнопку. Бабушка с этой тетечкой дружила и, кажется, именно по этой причине Север катался бесплатно и дольше положенного – лишь бы не мешал неспешной беседе. Других детей почему-то не было, или Север их не запомнил. Только голубой круглый купол над головой и то, что, если болтать ногами, сиденье раскачается, а потом начинала кружиться голова, и когда карусель останавливалась, весь мир раскачивался тоже. Бабушка и ее подруга смеялись, глядя на Северову пьяную походку и то, как испуганно он тряс головой в ответ на предложение прокатиться еще разочек.

Домой возвращались к обеду. Идти обратно было еще скучнее. Если утром впереди хотя бы ждала карусель, то после – только суп и бесшумная, потому что бабушка ложилась отдыхать, игра с машинками на ковре или паззлы с картинками, выученными наизусть.

Похоже, он понял, что за призраки без криков и смеха поднимались и опускались в кабинках колеса обозрения. То был он сам, каким никогда больше не станет, и другие, живые и мертвые, но изменившиеся навсегда. Оттуда же, из никогда, смотрел вмятой мордочкой и резиновый кот. Еще маленький Север попросил его у еще живой бабушки и нес теперь в пакете домой, чтобы посадить на пустую тумбочку возле кровати.

Но на этот раз дорога к дому была еще длиннее.

Шестилетний Боремир катался с друзьями на самокате во дворе своего дома. «Унылое местечко», – подумал Север, рассматривая кирпичную стену с натянутой поверху колючей проволокой – это была территория примыкающей к дому службы по исполнению наказаний. Серая трехэтажка – а их здесь было несколько, и они стояли плечом к плечу, такие же скупые и тихие, как государственная контора, – всем своим видом вызывала желание налить и выпить, чтоб хотя бы ненадолго раскрасить реальность пьяной эйфорией. Он вдруг понял, что за весь день так и не поговорил ни с одной из родительниц пропавших детей. И еще – что теперь у него остался всего один вопрос. Даже не про клоуна. Красная ниточка с бусинами имени на запястье. Он мог бы поклясться, что Боремир тоже ее носил.