Борис Конофальский - Вассал и господин

«Глава первая, из которой следует нам уяснить, где и какие органы в человеке есть, и какие вещества на них влияют».

Агнес даже на мгновенье забылась, словно заснула и сон видела, даже дышать перестала: так ей стало интересно, что хоть проси стул и тут читай. Куда там всяким романам про рыцарей и распутных графинь. Ничего интересней, чем это, она в жизни не видела. Девушка, как пришла от радостного удивления в себя, подняла глаза на книготорговца и сказала:

— Это книга мне по душе, а есть еще что такое же?

— Госпожа, сия книга… — он помялся, — сия книга Святой Инквизицией не одобряется, святые отцы считают ее книгой отравителей, попала она ко мне по случаю, купил выгодно иначе и касаться бы не стал, и других темных книг я не держу.

Агнес видела, что он говорит правду, до сих пор стояла, чуть наклонившись над книгой, а тут повернулась к нему и заговорила:

— А у кого еще такие книги есть?

— Ну, это мне не известно… — начал мяться Ганс Эгельман.

— У кого? — взвизгнула Агнес.

Да так взвизгнула, что книготорговец присел, и даже закрылся руками от крика такого, и после заговорил торопливо:

— Не знаю точно, госпожа, но такие книги могут быть у Эрика Гобергофа из Вильбурга и у Удо Люббеля из Ланна, у Люббеля скорее всего, он знаток таких книг. И знает, у кого еще они водятся, может частные библиотеки вам указать, где они есть.

— Удо Люббель, — задумчиво говорила Агнес самой себе, не глядя на книготорговца, — и Эрик Гобергоф из Вильбурга.

Она глянула на служанку и указала ей на фолиант:

— Бери книгу.

— И зачем же нам такая книга? — вдруг забубнила та. — Еще увидит кто, может роман про графиню лучше возьмем?

— Сними передник и заверни книгу в него, — почти ласково произнесла Агнес, уже предвкушая, как будет разбивать лицо служаке. — И не перечь мне, пожалуйста.

Она снова повернулась к продавцу:

— А скажи мне, человек, кто изготавливает стеклянные шары, где мне такой купить?

— Стеклянные шары? — не понял Ганс Эгельман.

— Да, стеклянные шары, в которых якобы что-то можно увидеть, — продолжала девушка.

— Вы говорите про хрустальный шар, что зовется ведьминым оком?

— Наверное, — кивнула Агнес.

— Госпожа, такие опасные вещи вы в книжных лавках не сыщите, — с придыханием и тихо говорил книготорговец. — То можно только у звездочетов искать или у алхимиков. То вещь чародейская, опасная. Где такую искать, может только Удо Люббель знать. Он знаток всего тайного.

— А ты его хорошо знаешь? — спросила девушка задумчиво.

— Не знаю, и знать не желаю, говорят, за ним страшные дела водятся, о которых доброму человеку даже слышать не хочется.

— И кто ж это говорит? — не оступалась Агнес.

— Стэфан Роэм, книготорговец из Хоккенхайма. Я с ним давно в переписке состою. Он мне про Люббеля и писал, говорил, что у него любые книги можно найти, — охотно рассказывал Ганс Эгельман.

Он все готов был рассказать, лишь бы эта неприятная дева, побыстрее ушла из его лавки.

— Значит только Удо Люббель из Ланна? — переспросила она задумчиво.

— Да, госпожа, только Удо Люббель из Ланна.

— А рассказать мне про него может только Стэфан Роэм из Хоккенхайма.

— Он, он сведущий человек. Его лавка находится на улице Мыловаров.

— Что ж, ладно, прощайте, — сказала девушка, и отправилась к двери, и служанка ее пошла за ней, неся тяжелую книгу завернутую, от глаз людских, в передник.

— Госпожа, — вдруг робко окликнул Агнес книготорговец.

Она повернулась к нему, улыбаясь заранее, ибо знала, о чем он сейчас говорить начнет:

— Ну?

— Госпожа, — начал Ганс Эгельман, чей страх был отчасти побежден жадностью, — книга сия обошлась мне не дешево.

— Ты же сказал, что купил ее выгодно!

— Да, но… — он начал делать жалостливое лицо и протягивать к ней руку, словно хотел милостыню просить.

— Сколько же ты за нее хочешь? — интересовалась девушка, все еще улыбаясь.

— Полагаю, что сорок два талера будет честной ценой.

Астрид фыркнула от возмущения. Ее лицо искривилось.

Но ее госпожа даже не взглянула на служанку:

— Сорок два талера? Всего-то? Хорошо, — вдруг сказала она, продолжая улыбаться. — Приходи в трактир «У пьяной монашки», спросишь там господина моего Иеронима Фолькофа, рыцаря Божьего, которого люди прозвали Инквизитором, скажешь, что продал мне эту книгу. Попроси плату у него. Он человек честный, он тебе воздаст по справедливости.

И она засмеялась. Ах, какой он был забавный, этот старый дурак.

— Господин Иероним… — книготорговец запнулся.

— Фолькоф, рыцарь Божий, по прозвищу Инквизитор, — напомнила ему Агнес, все еще смеясь, — да поспеши, не иначе, как завтра, мы съедем к себе в поместье.

Она все еще смеялась, толкая дверь на улицу. Вышла на свет, и задышала легко и глубоко, так ей было хорошо на душе, не хуже чем в тот раз, когда она ночью говорила с той красивой женщиной, в Хоккенхайме, которая называл ее сестрой. А может даже и лучше. И пошла она радостная, изредка поворачиваясь и гладя на свою служанку. Придумывая и предвкушая, как будет эту корову приводить в повиновение. И от этого предвкушения Агнес радовалась еще больше. Она шла по засыпанным золой улицам, чуть подобрав юбки, и буквально цвела от счастья. И многие мужчины, и старые, и молодые, смотрели на нее с алчным мужским интересом, и девушка видела это, и от этого становилась еще счастливее.

Фриц Ламме сидел в трактире и пил пиво. Мало того, что сидел и ничего не делал, так еще каких-то двоих прощелыг угощал. Сидел важный, в доброй и чистой одежде, рассказывал им, как хорошо он устроился. И что теперь ему день и ночь за деньгой гоняться нет нужды, и что господин платит за корм и ночлег, одежду дает хорошую и дает денег столько, сколько нужно. А все отчего? А все от того, что он Фриц Ламме, очень нужный ему и полезный человек. Вот так-то! Два господина не очень приличной наружности — один щетиной зарос, шляпа на глаза, другой лыс и лопоух, оба мрачные, в одежде не новой, слушали его, завидовали, пили пиво. А тут и хозяин появился:

— Сыч, опять бездельничаешь? — сказал кавалер, входя в трактир. Он остановился и поглядел на собутыльников Сыча пристально и спросил. — Вы никак кого зарезать задумали?

Максимилиан, что шел следом за кавалером, засмеялся. И вправду, уж больно вид этой троицы настораживал. Разбойники, да и только.

Сыч руками замахал:

— Да что вы, экселенц, это ж люди моего цеха, судейские!

— А на вид разбойники с большой дороги, — заметил Максимилиан.

— Это все от того, что у судейских жалование скудно, а жизнь тяжелая, — пояснил Фриц Ламме.

— Ясно, вот тебе дело, чтобы не сидел, — сказал Волков и кинул Сычу талер, — обыщи хоть весь город, но найди купца, что кофе торгует, я как у герцога его почуял, так забыть не могу. Не может быть, что бы в таком городе хоть у одного купца кофе не было. Знаешь, что такое кофе?