Роберт МакКаммон - Час волка

– Знает что?

– Он знает то же, что и я. Что знаем все мы. Ты какой-то другой. Крепче. Ловчее. Зачем, ты думаешь, Виктор проводит столько времени с тобой, изучая все книги?

– Ему нравится учить.

– Ну, это он тебе так говорит.– Никита хмыкнул.– А почему же тогда он не хочет учить меня, или Франко, или Олесю? Или кого-нибудь другого? Он что, думает, что у нас головы каменные? – И сам отве– тил: – Нет. Он тратит время, обучая тебя, потому что считает, что ты стоишь его усилий. А почему так? Потому, что ты хочешь учиться.– Он кивнул, когда Михаил усмехнулся.– Это правда! Я слышал, как Виктор сам признался: он верит в то, что у тебя есть будущее.

– Будущее? Будущее есть у всех нас, разве не так?

– Я не это имел в виду. Будущее вне этого.– Он сделал широкий жест, охватив лес.– Не там, где мы сейчас.

– Ты имеешь в виду…– Михаил нагнулся.– Бросить это?

– Именно так. Или, во всяком случае, в это верит Виктор. Он ду– мает, что однажды ты бросишь лес и сможешь начать жизнь в другом мес– те.

– Один? Без стаи?

Никита кивнул.

– Да. Один.

Об этом было трудно даже подумать. Как кто-то из стаи может вы– жить в одиночку? Нет, нет, это было невозможно! Михаил, конечно же, останется навсегда здесь, со стаей. Стая нужна всегда. Разве не так?

– Если я покину лес, то кто будет заботиться об Олесе и Петре?

– Этого я не знаю. Но у Олеси есть то, ради чего она жила: ново– рожденный. По тому, как она улыбается… ну, она даже вовсе не похожа на прежнюю. Там она точно не выживет.– Он показал пальцем на запад.– И Виктор это знает. Олеся тоже знает это. Она проживет остаток своей жизни здесь. И я тоже, и Виктор, и Франко, и Рената. Мы – старые пе– режитки из шерсти, разве не так? – Он широко улыбнулся, но в его улыбке была печаль. Улыбка исчезла.– Кто знает, что будет с Петром? Кто знает, проживет ли он хотя бы еще неделю и что у него будет с го– ловой, когда он повзрослеет? Он может оказаться как та женщина, кото– рая целыми днями напролет плакала. Или…– Он взглянул на Михаила.– Или он будет похожим на тебя. Кто знает?

Никита опять поднял голову, прислушиваясь. Глаза его сощурились. Он приложил палец к рельсу, и Михаил увидел, как он слабо улыбнулся.

– Идет поезд. Быстро идет. Он запаздывает!

Михаил притронулся к рельсу и почувствовал отдаленную мощь поез– да, гулко отдававшуюся в нем. Начали падать капельки дождя, выбивая маленькие пыльные ямочки между рельсами. Никита встал и двинулся под кроны деревьев, стоявших около выезда из туннеля. Михаил подошел и встал рядом, и они присели, пригнувшись, как спринтеры, готовые мгно– веннно развить скорость. Дождь пошел сильнее. Через некоторое время он уже сек листву, пути намокли. Земля тоже быстро превратилась в грязь. Михаилу это не понравилось: бежать будет скользко. Он откинул с глаз намокшие волосы. Теперь он уже слышал грохот быстро приближав– шегося поезда. Михаил сказал:

– Думал, нам сегодня не стоило приходить.

– Почему? Из-за маленького дождика?

Никита помотал головой, тело его напряглось, готовое к гонке.

– Я бегал в дождь и похуже, чем этот!

– Земля… Слишком грязно.

– Я не боюсь,– отрезал Никита.– Мне прошлой ночью опять снился тот красный фонарь на последнем вагоне! Подмигивал мне, как сатанин– ский глаз! Сегодня я собираюсь перегнать поезд! Я чувствую, что могу сделать это, Михаил! Я это сделаю, если буду бежать чуть скорее! Только чуточку скорее!

Из туннеля вырвался свет фар, длинный черный паровоз и за ним купейные вагоны. Новый машинист не боялся мокрых рельсов. Ветер с до– ждем ударили Михаилу в лицо, и он закричал:

– Нет! – и потянулся к Никите, но Никиты уже не было, вдоль рельсов неслось расплывчатое белое пятно. Михаил рванулся за ним, пы– таясь остановить; дождь и ветер были сильнее; поезд шел слишком быст– ро. Поскользнувшись в грязи, он чуть не упал под колеса ускорившего ход поезда. Он слышал, как дождь, попадая на горячий двигатель паро– воза, шипел словно клубок змей. Он все бежал, пытаясь догнать Никиту, и увидел, что человечьи следы Никиты в грязи сменились на следы вол– чьих лап.

Никита пригнулся вперед, бежал почти на четырех лапах. Тело его уже не было белым. Дождь вихрем закручивался вокруг него – и тут Ми– хаил потерял равновесие, упал и проехался по грязи. Дождь хлестал его по плечам, грязь забила глаза. Он попытался встать, но опять свалился и остался лежать, а поезд прогремел по рельсам и влетел в восточный туннель. Он скрылся, оставив за собой пятно красного света на камен– ных стенах туннеля; потом и оно пропало.

Михаил под проливным дождем сел, по лицу его текли потоки воды.

– Никита! – закричал он. Не ответил ни человек, ни волк. Михаил встал и пошел по грязи в сторону восточного туннеля.– Никита! Ты где?

Никиты видно не было. Дождь по-прежнему лил как из ведра. Кру– жившие в воздухе хлопья сажи шипели перед тем как упасть на землю. В воздухе пахло каленым железом и паром.

– Никита?

На этой стороне путей его не было. Он обогнал его! – подумал Ми– хаил и ощутил взрыв радости. Он его обогнал! Он обогнал…

На другой стороне путей что-то лежало. Бесформенная шевелящаяся фигура.

От рельсов шел пар. На земле в туннеле все еще мерцали кусочки золы. А почти в восьми аршинах от въезда в туннель, растянувшись на траве, лежал Никита.

Волк все же прыгнул перед поездом, но поезд победил. Буфером Ни– ките оторвало задние ноги. Они совершенно исчезли, а то, что осталось от Никиты, заставило Михаила раскрыть рот и упасть на колени. Он ни– чего не мог с собой сделать; его вырвало, и рвота его смешалась с кровью, которую дождь смывал с рельсов.

Никита издал звук: тихий, страшный стон.

Михаил поднял лицо к небу, чтобы дождь помог ему взять себя в руки. Он опять услышал стон Никиты, переходящий в жалобное скуление, заставил себя посмотреть на друга и увидел глаза Никиты, уставившиеся на него, его величественная голова свесилась, как хрупкий цветок на пожухшем стебле. Глаза были затуманены, они смотрели на Михаила не– подвижно, и он прочел в них просьбу.

~Убей меня.~ Тело Никиты вздрагивало от мучения. Передние лапы пытались от– толкнуть остаток изуродованного тела от рельсов, но сил в них не ос– талось. Голова бессильно упала в грязь. Страшным усилием Никита под– нял голову и еще раз умоляюще глянул на мальчика, сидевшего на коле– нях под проливным дождем. Никита, без сомнения, умирал. Но недоста– точно быстро. Умирал слишком медленно.

Михаил опустил голову и уставился в грязь. Вокруг Никиты лежали куски его тела, с волчьей шерстью и человеческой кожей, похожие на разломанную головоломку. Михаил услышал стон Никиты и закрыл глаза; внутренним взором он увидел умиравшего на рельсах олененка и руки Ни– киты, державшие голову животного. Он вспомнил резкий рывок, которым Никита свернул голову олененка и при котором послышался звук ломаю– щихся костей. Это был акт милосердия, простой, без капли жестокости. И именно об этом без слов просил сейчас Никита.