Роберт МакКаммон - Час волка

Вернувшись в дом Стронберга, Майкл и Чесна вместе лежали в по– стели, а снаружи усиливался ветер и кружил среди деревьев. Разговари– вать не было нужды; их тела связывало другое красноречие, вначале яростное, потом нежное.

Чесна спала в объятиях Майкла. Он прислушивался к разгулявшемуся ветру, мысли его были прикованы к Скарпе и Стальному Кулаку. Он не знал, что они найдут на этом острове, но воспоминания о тех страшных снимках из чемоданчика Блока пиявками присосались к его сознанию. Оружие, способное наносить столь ужасные раны, должно быть найдено и уничтожено не только ради успеха вторжения союзников, но и ради тех, кто прошел через нацистские лагеря. Если оставить такое оружие в ру– ках Гитлера, весь мир может оказаться заклейменным свастикой.

Сон позвал его и увел за собой. В ночных кошмарах гусиным шагом маршировали солдаты, на Гитлере на фоне Биг-Бена была шуба меха чер– ного волка, и голос Виктора шептал: «Не подведи меня».

Плывущий по воздуху «Юнкерс» более походил на орла, чем казалось на земле, но в воздушных ямах его трясло, а моторы на крыльях дыми– лись и постреливали голубовато-белыми искрами.

– Жрет масло и топливо, как дьявол! – хмурился Лазарев, сидевший на месте второго пилота и следивший за приборами.– Еще часа два – и будем идти пешком!

– Мы как раз приближаемся к месту первой посадки для заправки,– спокойно сказала Чесна, держа руки на штурвале.

Разговаривать из-за сильного рева моторов было почти невозможно. Майкл, сидя за узким штурманским столиком в задней части кабины, про– верял местонахождение по картам: их первая посадка – скрытное летное поле, обслуживаемое людьми из немецкого Сопротивления – была возле южной оконечности Дании. Следующая посадка, завтра ночью, должна быть на партизанском полем на одном из мысов почти на самом севере Дании, а пункт их последней заправки был на территории Норвегии. Расстояния казались огромными.

– Мы же просто развалимся при посадке, Златовласка,– сказал Ла– зарев. «Юнкерс» задрожал, внезапно попав в воздушную яму, ослабевшие болты застучали пулеметной очередью.– Я видел там сзади парашюты.– Он ткнул большим пальцем в сторону грузового отсека, где были сложены мешки с продуктами, фляги, зимняя одежда, автоматы и боеприпасы.– Они рассчитаны на детей. Если вы думаете, что я выпрыгну из этой корзины с одним из них, то вы с ума сошли.

Пока он говорил, взгляд его шарил в темноте, высматривая голубые язычки выхлопа моторов немецких истребителей, выдающие их полет. Он, однако, знал, что вовремя заметить их трудно, обычно тогда, когда их видишь, одна из пуль уже идет к цели. Его выворачивало при мысли, что могут сделать с этой хлипкой кабиной тяжелые пулеметы, и он старался побольше говорить, чтобы скрыть свой страх, хотя ни Чесна, ни Майкл его не слушали.

– Единственный шанс выжить с таким парашютом – упасть на стог сена.

Чуть менее двух часов спустя правый мотор начал покашливать. Чесна смотрела, как стрелки указателей топлива стали снижаться до ну– ля. Нос «Юнкерса» потянуло вниз, будто сам самолет торопился возвра– титься на землю. Запястья у Чесны побелели от усилий удержать самолет на курсе, и задолго до конца этого перелета ей пришлось просить Лаза– рева помочь держать штурвал.

– Этот самолет столь же неповоротлив, как линкор,– откомментиро– вал русский, когда повел в сторону координат по карте, которые ему дал Майкл.

На земле показалась полоса огней: костры их друзей, указывающие направление их первого приземления. Лазарев взял управление «Юнкер– сом», сделал круг и пошел на снижение вдоль полосы, и когда колеса покатили по земле, в кабине раздался дружный вздох.

За последующие восемнадцать с лишним часов дневного времени «Юн– керс» был вновь заправлен топливом и моторы залиты маслом, для чего Лазареву пришлось стать во главе наземной команды, большинство из ко– торой были крестьянами, никогда не подходившими к самолету ближе сот– ни ярдов. Лазарев раздобыл кое-какие инструменты и под прикрытием ма– скировочной сетки ковырялся в правом моторе, получая, казалось, удо– вольствие от того, что оказался весь испачканным маслом и грязью. Он сделал около десятка мелких исправлений, не переставая ворчать и ру– гаться.

Когда же наступила полночь, они были уже в воздухе, перелетая из Германии в Данию. Темнота в одной стране была точно такой же, как и в другой. Лазарев опять взял штурвал, когда Чесна устала, и перекрывал грубыми и непристойными русскими песнями несмолкающую музыку моторов. Он угомонился, когда Чесна указала ему на голубой мазок, проходивший над из головами примерно в пяти тысячах футов. Ночной истребитель, вероятно новая модель «Хейнкеля» или «Дорнье», сказала она ему, судя по его скорости; он в считанные секунды исчез в сторону запада, но созерцание такого стервятника отбило у Лазарева желание петь.

На земле Дании их пригласили на банкет из молодого картофеля и кровяной колбасы, пищи, особенно порадовавшей Майкла. Их хозяевами снова были простые фермеры, которые подготовили пир так, будто прибы– вали королевские гости.

Лысая макушка Лазарева привлекла внимание маленького мальчишки, которому все хотелось ее пощупать. Хозяйская собака нервно обнюхивала Майкла, а одна из присутствующих женщин была в страшном восторге, по– тому что узнала Чесну по снимку в затасканном собаками журнале про немецких кинозвезд.

Совсем другие звезды приветствовали их, когда почти всю следую– щую ночь они летели над морем. Из тьмы сыпался дождь метеоритов, сверкавших красными и золотыми вспышками, и Майкл улыбался, наблюдая за Лазаревым, который радовался этому зрелищу, как ребенок.

Приземлившись и выйдя из самолета, они вступили в холод Норве– гии. Чесна вытащила парки северного покроя, которые они натянули по– верх серо-зеленой десантной одежды. Среди норвежских партизан, встре– чавших их, был британский агент, представившейся как Крэддок; их до– ставили на нартах в оленьей упряжке к каменному домику, где было раз– ложено очередное угощение. Крэддок – простоватый юноша, куривший трубку, чье правое ухо было отстрелено пулей из немецкой винтовки,– сказал им, что погода к северу ухудшается и снег ожидается раньше, чем им удастся добраться до Юскедаля. Около Лазарева сидела самая об– ширная женщина, каких только видел Майкл, явно старшая дочь из семьи их хозяина; она неотступно наблюдала, как он жевал предложенную еду: вяленую соленую оленину. Слезы были у нее на глазах, когда они поки– дали их в начале ночи для последнего перелета, и Лазарев сжимал рукой ножку белого зайца, невесть как попавшую ему в парку.

Это была лишь маленькая доля тех миллионов человеческих существ, о которых Гитлер решил, что они нисколько не ушли от зверей.