Роберт МакКаммон - Час волка

Она прошла по коридору, увешанному коллекцией лат, копий, мечей и другого средневекового оружия. Они принадлежали прежнему владельцу дома, сочувствовавшему Гитлеру и сбежавшему из страны, когда еще в 1940 году итальянцы были выбиты О'Коннером. Она не очень понимала в оружии, но рыцари, казалось, гармонировали с тиком и дубом дома, и, как бы то ни было, они представляли собой ценность и давали ей ощуще– ние, будто ее охраняли днем и ночью. Она подошла к широкой лестнице с перилами из резного дуба и спустилась на первый этаж. Двери в гости– ную были закрыты, и там, как она инструктировала Александра, находил– ся он. Она постояла несколько секунд, чтобы собраться с силами, под– несла ладонь ко рту, чтобы уловить запах своего дыхания – мятный, слава Богу,– а затем открыла дверь, порозовев от волнения.

Серебряные канделябры горели на низких полированных столиках. В камине трепетало небольшое пламя, потому что после полуночи легкий ветерок из пустыни становился прохладным. Пламя отражалось от хру– стальных бокалов и бутылок с водкой и виски и мерцало на узорной бу– тыли с вином у стены, отделанной украшениями из алебастра. Ковер мер– цал переплетенными оранжевыми и серыми фигурами, на каминной полке часы показывали около девяти.

А вот и он, сидит в плетеном кресле, скрестив ноги, тело его от– дыхает, как будто ему принадлежит место, им занимаемое, и он гаранти– рован от какого-либо вторжения. Он задумчиво рассматривал охотничьи трофеи, размещенные на стене над камином.

Но вдруг его глаза остановились на ней, и он встал с кресла с изящной грацией.

– Маргерит,– произнес он и подал ей красные розы, которые держал в руках.

– О… Майкл! Они прекрасны!

Голос у нее был слегка хрипловатый, с великолепной певучестью северо-германских равнин.

Она подошла к нему. «Не слишком быстро!» – осадила она себя.

– Где вы достали в Каире в такое время года розы?

Он слегка улыбнулся, так что она увидела его белые, крепкие зу– бы.

– В саду вашего соседа,– ответил он, и она уловила оттенок рус– ского произношения, который так сильно заинтриговывал ее.

Что делать джентльмену русского происхождения в британской раз– ведке в Северной Африке? И почему при этом у него не русское имя?

Маргерит засмеялась, принимая у него розы. Должно быть, он шу– тил: в саду Питера ван Джинта, конечно, были клумбы с безупречными розами, но стена, разделявшая их владения, была шести футов высотой. Майкл Галатин, вероятно, не мог бы одолеть ее, да, к тому же, его ко– стюм цвета хаки был без единого пятнышка. На нем была светло-голубая рубашка и галстук с приглушенными серыми и коричневыми полосками, за– гар пустыни блестел на его лице. Она понюхала одну из роз, на них все еще лежала роса.

– Вы прекрасно выглядите,– сказал он.– Вы сделали другую приче– ску.

– Да. Самая последняя мода. Вам нравится?

Он протянул руку, коснулся локона ее волос. Пальцы поласкали его, рука осторожно тронула ее щеку – нежное мимолетное прикосновение к коже, и руки Маргерит покрылись пупырышками.

– Вы замерзли,– сказал он.– Вам нужно стать поближе к камину.

Его рука погладила ее подбородок, пальцы коснулись ее губ, затем отпрянули. Он подвинулся поближе к ней и положил руку на ее талию. Она не отодвинулась. Дыхание у нее замерло. Лицо его было прямо пе– ред ее лицом, и в зеленых глазах отразилось мерцание красного огня в камине, как будто в них загорелось пламя. Его губы приближались. Она почувствовала, как ее тело пронзила боль. И тут он вдруг остано– вился, менее чем в двух дюймах от ее губ, и сказал:

– Я голоден.

Она моргнула, не зная, что ответить.

– Я не ел с утра,– продолжил он.– А утром была яичница из порош– ка и сушеное мясо. Не удивительно, что Восьмая армия так крепко вою– ет: им хочется скорее попасть домой и получить что-нибудь съедобное.

– Еда,– сказала она.– О, да. Еда. У меня есть повар, он пригото– вил вам обед. Баранину. Это ваше любимое блюдо, так ведь?

– Мне приятно, что вы запомнили.

Он легонько поцеловал ее в губы и слегка пощекотал носом ее шею, так мягко, что она почувствовала, как по спине побежали мурашки. Он отпустил ее, в его ноздрях остался запах «Шанели» и ее собственного возбужденного женского запаха.

Маргерит взяла его руку. Ладонь была шершавой, как будто он клал кирпичи. Она повела его к двери, и они почти уже вышли, когда он спросил:

– Кто убил этого волка?

Она остановилась:

– Прошу прощения?

– Волка,– он показал в сторону шкуры серого лесного волка, вися– щей над камином.– Кто его убил?

– А-а. Вы ведь, наверное, слышали про Гарри Сэндлера?

Он помотал головой.

– Гарри Сэндлер. Американец, охотник на крупную дичь. Два года назад о нем писали все газеты, когда он застрелил белого леопарда на вершине горы Килиманджаро.

Глаза Майкла все еще были непонимающими.

– Мы стали… хорошими друзьями. Он прислал мне этого волка из Канады. Прекрасное животное, не так ли?

Майкл что-то промычал. Он глянул на другие подвешенные трофеи, присланные Маргерит Сэндлером,– головы африканского буйвола, велико– лепного самца, пятнистого леопарда и черной пантеры – но взгляд его вернулся к волку.

– Из Канады,– сказал он.– Откуда из Канады?

– Я точно не знаю. Кажется, Гарри называл Саскачеван.– Она пожа– ла плечами.– Ну, волк есть волк, так ведь?

Он не ответил и улыбнулся.

– Нужно будет как-нибудь познакомиться с Гарри Сэндлером,– ска– зал он.

– Плохо, что вас не было здесь неделю назад. Гарри проезжал че– рез Каир по пути в Найроби,– она игриво шлепнула по его руке, чтобы отвлечь его внимание от трофеев.– Пойдемте, пока ваш обед не остыл.

В столовой Майкл Галатин поедал бараньи котлетки, сидя за длин– ным столом под хрустальной люстрой. Маргерит тыкала вилкой в салат из пальмовой мякоти и пила «Шабли», они вели непринужденный разговор о том, что было в Лондоне – идущие популярные пьесы, моды, романы и му– зыка – все, что не удалось увидеть Маргерит. Майкл говорил, как ему понравилось последнее произведение Хэмингуэя и что у того ясный взгляд на вещи. Маргерит, пока они разговаривали, изучала лицо Майкла и поняла, здесь, под ярким светом люстры, что он изменился за год и пять недель, прошедшие после их последней встречи. Изменения были ед– ва различимы, но все-таки были: около глаз стало больше морщинок и, вероятно, также больше седых прядок в его гладких, плотно причесанных черных волосах. Его возраст был еще одной загадкой; ему могло быть и тридцать, и тридцать четыре. Тем не менее его движения обладали силой и легкостью юности, руки и плечи поражали своей силой. Руки его были необъяснимы; они были мускулисты, длиннопалы и артистичны – руки пиа– ниста, но тыльные их стороны поросли красивыми черными волосками. Это были в то же время и руки рабочего, привыкшего к грубой работе, но они управлялись с серебряным ножом и вилкой с удивительной ловкостью.