Адам Нэвилл - Второпях во тьму

Клео хотелось бы знать, сумели ли некоторые из них выжить там, в холодной воде, за каймой водорослей, или же их утонувшие и раздувшиеся тела были теперь погребены в лесу – под согбенными и печальными деревьями.

Глубина воды в бухте быстро росла. За галечной отмелью на глубину уходил гладкий рыжий песок. Примерно в тридцати метрах от берега, на глубине в шесть метров, по-прежнему процветали восемь десятков гектаров морской травы, образовывавших один из самых крупных подводных лугов на Британских островах. Когда возраст еще позволял ей нырять, Клео проводила сотни часов на этом пастбище. Там, внизу, с помощью фонаря и камеры она изучала морскую флору, наблюдая за тем, как течения колышут густую, блестящую траву. За тридцать лет она взяла здесь тысячу образцов и ни разу не обнаружила в этих зарослях ничего плохого. Однако она по-прежнему задавала себе вопрос: откуда на дне взялся тот камень? Дольмен, прятавшийся от солнечного света на дне, примерно в шестидесяти метрах от берега.

Во время одного из своих последних погружений перед выходом в отставку она заметила этот крупный черный силуэт на пределе досягаемости ее фонаря. Там, где потоки на обращенном вниз склоне и рифы делали плавание небезопасным, было установлено нечто . Изваяние это она обнаружила пять лет назад и сразу решила, что оно осталось на своем первоначальном месте, погребенное водами бухты.

Как только страх и паника оставили ее, Клео поняла, что видит нечто неподвижное… какой-то камень. Проплыв еще десяток метров – поступок рискованный, поскольку начинался отлив, а она была далеко не в самой лучшей форме, отметив семидесятидвухлетие весной 2050 года, – она сумела разглядеть внимательнее камень, выступавший из подводного мрака, словно голова какого-то древнего ящера. К немалому собственному удивлению, Клео обнаружила, что приближается к объекту, предполагавшему присутствие на дне большой черной шахматной фигуры – никак не меньше слона. Над бережно сохраненным подводным лугом поднималось явно рукотворное, хотя и грубое, изваяние, ониксовыми глазами взиравшее на морское дно.

Объект мог оказаться памятником, подводным ориентиром или даже идолом. Его могли сбросить с борта проплывавшей мимо лодки. Однако каково бы ни было предназначение этой фигуры, она обнаружила свидетельство существования целой конгрегации, причем такой, которую никогда не освещал луч фонаря гидробиолога. Люди, ответственные за создание этой скульптуры, обитали на суше – в деревне Чёрстон-Феррисс [8] Чёрстон Пэриш, реальный исторический гражданский и церковный приход в Девоне, Англия, расположенный между южными прибрежными городками Пейтон и Бриксхэм. .

Воспоминание это натолкнуло ее на мысль запланировать новый визит к Кудасам, жившим в этой деревне. И, не откладывая в долгий ящик, как только она снова почувствует себя в состоянии проделать столь дальний путь и определить, сделали ли они, наконец, последний и окончательный шаг под волны этой бухты. Судя по тому, как они выглядели во время последней встречи, необходимость эта назрела.

Время шло, и становилось уже слишком жарко, чтобы ходить. С тоской посмотрев на воду, Клео вновь, как всегда, задумалась над тем, что же на самом деле так долго было укрыто под поверхностью волн.

Время заканчивалось; до затмения оставались считаные недели. Солнце усиливало свою убийственную жару. Об осени не было ни слуху ни духу, и она сомневалась в том, что доживет до осени следующего года. В полном одиночестве, не шевелясь, Клео сидела в своей гостиной, задвинув шторами балконную дверь. Медиаслужба молчала. Утомленная, сомневающаяся в том, что сумеет снова дойти даже до конца ведущей к дому дороги, Клео ощущала, как растет возбуждение в ее теле, по мере того как заканчивался срок действия принятых ею нейролептиков. Нервная дрожь уже сотрясала ее ступни и ладони. Йоланда принялась пичкать ее лекарствами до тех пор, пока Клео не успокоилась, гладя при этом по голове. Йоланда, бывшая беженка из Португалии, присматривала за больными деменцией стариками в округе. Она появилась в доме спустя считаные минуты после возвращения Клео с берега.

Лежа на софе, пока Йоланда занималась приготовлением полуденной трапезы, Клео обратила взгляд к портретам своих предков: Амелии Эннинг, Мэри Эннинг [9] Амелия и Мэри реально существовали. Амелия действительно коллекционировала окаменелости и похоронена в Лайм-Реджис, Мэри (1799–1847) считается матерью английской палеонтологии, она первой обнаружила кости некоторых динозавров. , Олив Харви и ее матери, Джудит Харви. Улыбнувшись им, Клео вытерла слезы, моментально наполнившие ее глаза.

Какими были вы, такова и я.

Портреты окружали полированные мадрепоровые кораллы, доставшиеся Клео от матери. На стенах висели рамки с засушенными водорослями, размещенные там прабабушкой Клео, Мэри Эннинг.

Сделав существенный вклад в ботанику моря и науку о земле, все предшественницы Клео по женской линии умирали безумными. И когда пять лет назад Клео начала слышать это имя , произносимое всей природой, которое превращалось в форменный гул в ее голове, она немедленно приняла все меры, чтобы избежать участи родственниц с помощью психотропных средств, не существовавших в прежние времена. Она принимала таблетки горстями, чтобы избавиться от криков и видений. Ее мать, Джудит, предпочла не прибегать к такому лечению. И в результате воздействия всего, что вынужден был содержать и обрабатывать ее разум, Джудит пресекла свою жизнь за день до шестидесятилетия.

Обращение к семейным портретам всегда возвращало Клео к мыслям о тщетности своей природоохранной работы в мире, не способном достичь согласия… не способном спасти себя, ибо населявший его вид живых существ так и не сумел осознать собственную незначительность на планете, не говоря уже о незначительности Земли в космосе. Все женщины ее семьи пережили свою встречу на пути в Дамаск, хотя и без радости. Они не смогли изменить ничей разум, кроме своего собственного.

– Женщины вашего рода были красавицами, – произнесла Йоланда, опуская перед ней поднос на ручки кресла, заметив, что взгляд ее пациентки обращен к выставленным на комоде фотографиям.

– И умницами. Спасибо, дорогая, – отозвалась Клео, на короткое время обращая взгляд к аккуратно приготовленным сандвичам. – Моей прапрабабушкой была сама Амелия Эннинг. Ты, наверное, не слышала о ней, Йоланда.

Клео не была уверена в том, что уже не говорила об этом Йоланде. Однако свидетельства существования гостя впервые были обнаружены Амелией Эннинг, и знание это довело ее до безумия.