Адам Нэвилл - Второпях во тьму

- Верно?

Раздражение Фрэнка спало, когда он заметил, как напряглись жилистые руки Грэнби и как сузились его глаза. Когда Грэнби злился, он бледнел так, что страшно было смотреть. Конфронтация с Грэнби быстро переносила все на новый уровень. Когда выпрашивание денег не приносило результата, казалось, было недалеко и до физического конфликта. Фрэнк подозревал, что в этом человеке была большая склонность к насилию. Грэнби давал почувствовать, что все поставлено на карту, что Фрэнку кранты, если он не удовлетворит его потребности.

В любом случае Фрэнк собирался покинуть "Ангел", недели через четыре. Но четыре недели в одном доме с человеком, постоянно вымогающим деньги и намекающем на некие ужасные последствия в случае отказа, казались вечностью. Но на этот раз присущая Фрэнку осторожность при общении с нестабильными людьми отошла на задний план.

- Мы уже это проходили, Грэнби. Душа нет. Ванная одна. Я моюсь в раковине.

Грэнби не любил, когда арендаторы указывали ему на недостатки "Ангела".

- Всем приходится мириться с этим, дружище. Такова жизнь. А ты, что, хотел жить в элитном отеле за "сотку" в неделю? Да ты смеешься, дружище.

- Какими улучшениями обусловлено очередное повышение арендной платы?

Грэнби был также твердо уверен, что если диалог долгое время остается односторонним, арендатор примет его точку зрения. Его голос стал громче, заглушив Фрэнка. Он начал подпрыгивать на каблуках, как проволочная марионетка, или нечто худшее. Как боксер легчайшего веса.

- Мне нужно заботиться о семье. Моя семья - самая важная для меня вещь в этом мире. Вот, что я тебе скажу, дружище. Если наше личное материальное положение окажется под угрозой, я не знаю, что сделаю. На что окажусь способен.

Фрэнк никогда не видел никаких доказательств существования этой "семьи". Находящаяся в тяжелом положении "семья" изначально использовалась в качестве слезливой истории уже на второй месяц его аренды, когда Грэнби впервые, со слезами на глазах, попросил у него больше денег. Фрэнк успел насладиться лишь одним месяцем без вымогательств, пока обустраивался. Это тоже походило на хорошо отрепетированную тактику.

- Какая, к черту, семья?

Кулаки Грэнби сжались. Фрэнк почувствовал, что они обрушатся на его лицо словно деревянные молотки. Он понизил голос, но жесткость в тоне сохранил.

- В этом здании живут четыре арендатора. Все платят вам четыре сотни фунтов в месяц. За что? Половина светильников не работает. Мебель либо полностью сломана, либо плохо пригодна к использованию. Почта до меня не доходит. Или доходит? Вы имеете почти две тысячи в месяц. За что?

- Что значит, две тысячи в месяц? Это вообще тебя не касается. - Грэнби начал расхаживать взад-вперед. Снял свою белую спортивную куртку. Покрутил головой, будто готовясь к физическим упражнениям. - Вообще. Вообще не касается. Это мое личное дело. Ты зашел слишком далеко.

- Инвентарная опись не составлялась. Договор не заключался. Оплата "черным налом". У вас вообще есть право взимать здесь деньги?

- О чем ты говоришь? А? Ты мне угрожаешь? Ты угрожаешь моей семье. Следи за языком. Я тебя предупредил.

- Я съезжаю. Плату за последний месяц можете взять из моего залога.

- Ты никуда не пойдешь. Без оповещения за три месяца. Мы договаривались.

Недосыпание из-за ночных смен, трехчасовые ежедневные поездки на автобусе на работу и обратно, в темную, убогую комнату, вид постоянно лежащей на полу из-за отсутствия шкафа одежды, бесконечные путешествия в прачечную, безразличие незнакомцев, постоянные усталость, безденежье, тревоги, постоянно сопровождающие неудачи, словно толпа навязчивых детей, страх перед будущим. Все это росло и давило на него страшным грузом. Скоро он сможет выпустить пар, который не в силах больше сдерживать.

- Договаривались? Мы договаривались на сотню в неделю! В следующий месяц вы пытаетесь поднять плату на двадцать пять фунтов в неделю. Я что, должен оставаться здесь столько, сколько вы решите, при этом постоянно повышая квартплату? И еще угрожая мне? Я должен всю жизнь жить в финансовом рабстве у вашей "семьи"? Вы меня не напугаете, Грэнби. Один визит в полицию, или ДЗСО [5] Депортамент здоровья и социального обеспечения. , и вашему мероприятию конец. Готов поспорить, что вы еще и получаете пособие, да? Вы же ни дня в своей жизни не работали, верно?

Когда Фрэнк закончил, он понял, что зашел слишком далеко. Задел у этого человечка все больные места, используя непривычные слова вроде "финансовое рабство", недопустимое упоминание о "правах", и саркастический тон в отношении человека, имеющего семью. В "Ангеле" не было места такому понятию, как справедливость. "Ангел" напоминал тюрьму, где арендаторы были заключенными.

Грэнби обошел его кругом.

- Мне нужно идти. Нужно идти. Прочь с дороги. - Он направился к лестнице. - Ты, видимо, держишь меня за манду. За манду! Будут проблемы. Будут проблемы, если я не уйду прямо сейчас.

Сперва Фрэнк предположил, что Грэнби только болтать горазд о том, что не несет ответственности за свои действия, и, возможно, дал сейчас заднюю. И он испытывал триумф, будто этот задира и мелкий тиран был повержен. Но бледное лицо и стеклянные глаза Грэнби, безгубый рот, бормочущий одно и то же, указывали на то, что Фрэнк совершил страшное преступление.

Грэнби просто лаял на него, как собака. "Манда" было для Грэнби не просто слово, а заявление о несправедливо присвоенном статусе, уничижающем оценочном суждении. Протест Фрэнка несомненно повлечет за собой максимально жесткие ответные меры. Фрэнк сразу же понял это. Если ты держишь такого человека как Грэнби за манду, с тобой может произойти все, что угодно. Вот что здесь значило это слово. В местах, вроде "Ангела".

Также он подозревал, что прямое действие, один на один, вряд ли в стиле Грэнби. Кожа у Фрэнка покрылась мурашками, когда он подумал, что ночью тот перережет ему горло. Или его кудрявая голова быстро метнется в темноте, ухмыляясь кривыми зубами, и в спину Фрэнку вонзится нож, когда он будет, согнувшись над раковиной, мыть подмышки.

Сейчас самое время представлять себе это. Сказанного не воротишь.

У Грэнби были ключи от его комнаты.

Ему нужно было немедленно уходить.

Но как же вещи? Если он оставит свои компакт-диски и книги, они пропадут навсегда. Это все, что у него было. И куда он пойдет? Где он мог бы перекантоваться? Максимум, три ночи в каком-нибудь лондонском отеле, а что потом?

- Послушайте, Грэнби. Подождите.

Грэнби был уже на лестнице и поднимался на третий этаж. Он шел себе в комнату за оружием? Фрэнк вспомнил недавние репортажи в новостях о сожженных заживо, облитых кислотой, зарезанных людях, и у него перехватило дыхание, а к горлу подступила тошнота. Он хотел загладить вину и ненавидел себя за мягкотелость.