Анна Гале - Успеть до рассвета

Отъезжая, Маринка увидела нескольких человек, бегущих к дому. Рановато они заметили пожар, но, главное, её не успели разглядеть.

На трассе девушка выжала из машины Игоря скорость, которую раньше считала безумной. "Не подведи!" – шептала Маринка, каким-то чудом вписываясь в повороты.

– Тише ты, ненормальная, – урезонивал дух. – Не хватало только разбиться!

Машину она сожгла. Но сначала обыскала, как следует: где-то же должны были быть деньги, Игорь не мог поехать совсем без них.

Девушка выругалась. Денег не было! Ни в карманах Игоря (да, она обыскала мертвеца перед тем, как сжечь дом!), ни в машине. Ну что ж, придётся поэкономить на еде, как она вчера и думала. Помнится, Женька обещала крупную сумму. Если даст – это решит все проблемы. Хотя нет, не все: чокнутый дух собирается таскаться за Маринкой всю жизнь.

– Я тебе что, мешаю? – тут же отозвался обиженный голос.

– Сейчас нет, – мысленно ответила Маринка. – Наоборот, у меня к тебе вопрос. Скажи-ка, что это за ерунда с возвращением в прошлое?

– Сама не знаю. Вроде, ты должна сделать что-то, что освободит и тебя, и меня, – задумчиво ответил дух. – Только не знаю, что именно. Я про повторяющийся день только что вспомнила. До тебя тоже были два человека, которые так возвращались.

– И что с ними случилось? – спросила Маринка, понимая, что ничего хорошего она не услышит.

– Один сошёл с ума. А другого убили – самосуд. Он не успел сбежать, а может, и не захотел.

– Радужные перспективы,– буркнула девушка.

Она хмуро смотрела, как догорает машина. До города километра три. За час-другой Маринка доберётся до дома. Наверное, придётся идти пешком: ловить попутку ночью опасно, да и видок у девушки тот ещё. Куртка рваная, волосы растрепались, на ладони – глубокие порезы. Подозрительный, в общем, вид. Маринка была почти уверена, что на ладони останутся шрамы. Если, конечно, вечер с Игорем не повторится, подарив ей ещё один шанс не стать убийцей, а заодно и неповреждённую руку.

Девушка со вздохом повесила на плечо дорожную сумку и зашагала вдоль небольшой рощицы к трассе.

Однако вышла Маринка не к дороге. Перед ней был дом. Вернее сказать, изба. С треугольной крышей, как на картинках. В полутьме сложно было рассмотреть избу, как следует. Засмотревшись на крышу дома, словно сошедшего с картинки к рассказу о дореволюционном селе, Маринка наткнулась на деревянную изгородь. И зачем было такую ставить? Через неё кто угодно перелезет.

– Тише, пожалуйста, услышат, – раздался совсем рядом встревоженный голос духа.

– Да кто услышит, Олюшка? Светик мой, – отозвался ласковый мужской голос.

– Степан, не могу я так… Ты с другой венчан, она на сносях…

Пара вышла из-за угла изгороди и остановилась рядом с Маринкой. Странно – несмотря на темноту, Маринка отчётливо видела обоих. Степан – темноволосый с рыжинкой, усатый, пышущий здоровьем парень лет двадцати пяти, не больше. Он обнимал высокую ясноглазую совсем молоденькую девушку в длинном старинном сарафане. На голове Олюшки был расшитый цветами платок, из-под него спадала почти до колен толстая русая коса.

– Жизни мне без тебя не будет, светик мой лазоревый! – пылко произнёс Степан.

На взгляд Маринки, чересчур пылко, как плохой театральный актёр.

– Нет, Степан, – твёрдо ответила красавица с косой. – Люб ты мне, но грех это смертный. Прости.

Она опустила глаза и скользнула в темноту мимо парня.

– Олюшка! – тихо окликнул он. – Подумай, не пожалеть бы потом.

В темноте были слышны тихие, быстро отдаляющиеся шаги. Маринка оглянулась на Степана, но его не было. Исчез любвеобильный усатый парень, исчезла изба. Перед Маринкой была обычная трасса, и мимо как раз промчался грузовик.

– Эй, дух, – мысленно окликнула Маринка. – Олюшка – это ты была, что ли?

– Да, – грустно ответил тот же голос. – Меня звали Ольгой. Оленькой. А тот человек – Олюшкой. Он был плохой. Злой. Я не помню, что он сделал, но точно знаю – он злой.

Голос духа звучал сейчас как у расстроенного ребёнка.

– А ты прям такая добрая! – буркнула Маринка. – Кто меня заставил убить Игоря? Зачем тебе все эти трупы?

Внезапно вокруг потемнело. Маринка оказалась в каком-то тесном помещении. Сверху сквозь щели пробивался слабый свет. На земляном полу стояли деревянные бочонки и бочки, пахло чем-то кислым – то ли огурцами, то ли капустой.

Олюшка в разорванном платье стояла у стены, выставив вперёд дрожавшие руки. На нее надвигался Степан. В руке он сжимал здоровенный нож.

– Никому больше не достанешься! – произнёс парень.

– Отпусти, клянусь, никому не расскажу, – девушка заплакала.

– Нет. Не хотела добром, останешься тут.

– Степан, ты же в каторгу пойдёшь!

– А ты – на тот свет, без покаяния, неотпетая!

Упал на земляной пол сорванный с Олюшки простой крестик. Мелькнул в воздухе нож.

Маринка вскрикнула и зажмурилась.

– Проклятье тебе! – закричала Олюшка.

Её крик оборвался, но в хрипах боли отчётливо слышались слова:

– Дому проклятье, и злым, что тут будут… Пока не отпустят… меня…

В наступившей тишине Маринка открыла глаза. Она стояла, прислонившись спиной к дереву. Снова осенний ветер шуршал над головой сухими листьями, мерно работал мотор проехавшей мимо машины.

Так вот что за проклятие над тем домом! Маринка задумчиво потеребила прядь волос. Теперь хотя бы понятно, почему дух был так обозлён. Неизвестно, какие проклятия выкрикивала бы сама Маринка на месте той ясноглазой Ольги.

– Ну и как тебя отпустить? А, Олюшка? – мысленно спросила девушка.

– Не знаю, – жалобно ответил дух. – Я так хочу уйти, я не могу больше быть между небом и землёй. Я боюсь, что с тобой что-нибудь случится, и я опять останусь одна. В пустоте. И опять всё забуду.

– Зачем же ты священника убила? Он бы тебя лучше понял, наверное.

Маринка опустилась на корточки. Ноги не держали, руки тряслись.

– Я тогда ничего не помнила. Только то, что в этом доме – мои враги. Я испугалась, что священник выгонит меня оттуда, мне казалось, что мне некуда больше идти. Если бы ты знала, как я жалею,что сделала это! – в голосе духа прозвучало страдание. – Он ведь был хорошим. Единственный из них всех, кто был хорошим. Если бы я могла попросить его обо мне помолиться… Я так хочу уйти туда, куда уходят все. Куда именно – не мне решать. Но только бы уйти. Я столько лет живу на земле как в аду!

"А я как хочу, чтобы ты ушла," – подумала Маринка.

– Что было потом? После того, как Степан тебя убил? – спросила она.

– Не знаю. Помню только, что моё тело не нашли, не предали погребению, не отпели… Никто даже не сказал просто – "Покойся с миром".

Маринка задумчиво кивнула.

– Значит, твоё проклятие действует не только на всех в доме, но и на тебя?