Луис де Хейро - Рука судьбы или Этюд о предопределенности [Тайны Египта]

На следующее утро, однако, мы с новыми силами двинулись в путь, добрались до катакомб, нашли коридоры, по которым прошли накануне, и с некоторыми затруднениями вновь достигли маленькой комнаты, отмеченной единственным знаком, составленным из семи иероглифов. Снова и снова, призвав на помощь все свои способности и познания, профессор пытался вырвать у крепких стен ключ к тайному ходу и ускользающей цели, которую он надеялся — вопреки всему — все же достичь. Час проходил за часом без всякого результата; твердые гранитные глыбы отзывались жалобным эхо под металлическими ударами молотка, безжалостно отказываясь поведать свою тайну, пока наконец, усталый и измученный, бедный профессор не повалился на пол, предавшись на миг разочарованию и отчаянию. Мне не хотелось оставаться в камере и быть свидетелем его горя, и я, взяв фонарь, отправился на небольшую разведку в один из соседних коридоров. Я старался держаться главного прохода, не осмеливаясь в одиночку войти в какие-либо ответвления, так как боялся заблудиться в их запутанных лабиринтах. Не успел я углубиться в коридор, как наступил ногой на голое тело араба, отползавшего от камеры, где я оставил профессора. Очевидно, этот человек тайком подобрался к камере и слышал каждое произнесенное нами слово. Я с первого же взгляда узнал его — он принадлежал к той же шайке, из которой мы в первое утро по приезде выбрали себе проводника. Ожидая, что он бросится на меня, я быстро выхватил револьвер; но вместо нападения араб издевательски рассмеялся и, проклиная всех христиан, растворился в темноте. После этого происшествия я заторопился назад и был поражен и до крайности удивлен, услышав голоса, доносившиеся из камеры. Профессор остался там один! Я кинулся вперед, чтобы защитить его, если потребуется, однако же, к своему изумлению, обнаружил его не в окружении арабских злодеев, а в компании молодого англичанина. Профессор стоял в центре помещения, энергично пожимая обе руки столь заинтересовавшего нас молодого человека, и осыпал его искренними благодарностями.

Когда я приблизился, мой старый друг дрожащим от волнения голосом сказал, что незнакомец по собственной воле вызвался стать нашим проводником — и показать нам ту самую таинственную гробницу; ее местоположение было известно лишь ему и нескольким арабам.

— Да, — произнес незнакомец, обращаясь к профессору, — я покажу вам то, что вы ищете. Мне часто хотелось раскрыть кому-либо эту тайну, но я решил поделиться ею только с человеком, который осознает историческую и научную ценность гробницы, а не будет рассматривать ее лишь как сокровищницу , подлежащую разграблению. По этой причине я незаметно наблюдал за вашей работой. Я слышал все ваши разговоры. Сегодня я был так тронут вашим всепоглощающим разочарованием, что больше не мог удержаться и почувствовал себя обязанным сказать вам, что цель ваших усердных поисков находится совсем близко. Не благодарите меня. В иных обстоятельствах я, вероятно, использовал бы свои нынешние знания для собственной выгоды. Честь открытия, однако, бесполезна для меня на этом этапе моей несчастливой карьеры. Но поторопимся, нам некогда тратить время на слова — нас не должны видеть вместе, особенно здесь, иначе нам грозит опасность. Встретимся вечером у входа в эту гробницу, и я с радостью открою вам все.

С наступлением темноты мы, следуя указаниям молодого человека, переправились через реку у Эль-Карнака и направились к назначенному месту встречи. С тех пор я не раз задавался вопросом, почему в тот вечер мы с профессором были более обычного впечатлены красотой окружающего нас мира. Спускаясь по безмолвной, таинственной долине к «Гробницам Царей», мы невольно наслаждались блеском звезд, сиянием луны — и чем ниже мы спускались в долину, тем большие опасения вызывала у нас предстоящая задача. Что бы это могло предвещать?

Холмы, скрывавшие некрополь царей, вздымались в ночной тишине темными и зловещими громадами и резко вырисовывались на фоне неба. Входы в гробницы походили на черные голодные рты — разинутые пасти вампиров, алчущие живых или мертвых тел, и сам воздух, казалось, трепетал от неясных предчувствий, смысл которых мы были не в состоянии осознать. Последнюю часть пути мы проделали в молчании и с истинным облегчением разглядели наконец фигуру нашего странного друга, расхаживавшего взад и вперед перед знакомой усыпальницей.

Он заранее строго-настрого приказал нам не зажигать фонари и стараться ничем не привлечь внимание арабов на улицах Эль-Карнака, а также остерегаться слежки — и теперь сразу же спросил, не наблюдал ли кто-нибудь за нами. Мы ответили отрицательно: насколько мы могли судить, нас никто не заметил. Убедившись таким образом, что у гробниц не затаились никакие арабы, наш новый друг все же решил проявить осторожность и заявил, что в гробницу нам придется пробраться на четвереньках; лишь оказавшись достаточно глубоко под землей, мы сможем зажечь фонари.

Наш странный проводник пополз впереди, за ним двинулся профессор и последним я. Медленно и бесшумно мы спускались все глубже и глубже в усыпальницу. На каждой развилке англичанин поджидал нас и указывал путь из одного коридора в другой. Темнота нависала непроницаемым пологом, жара и духота были почти невыносимыми. Тишину нарушали лишь потревоженные нами большие летучие мыши — хлопая черными крыльями, они проносились мимо и исчезали. Один раз нам показалось, что позади раздались голоса; мы стали прислушиваться, но звук не повторился. Придя к заключению, что напряженные чувства обманули нас, мы осторожно двинулись дальше.

Наконец, наш спутник счел возможным зажечь фонари, и при свете их лучей мы вскоре достигли маленькой камеры со странным, таинственным символом семи.

Повернувшись к профессору, наш спутник сказал:

— Как видите, сэр, я в точности следовал маршруту, который вы с завидной тщательностью и проницательностью наметили с помощью обнаруженных вами знаков. Вплоть до этого момента все ваши расчеты были верны, но дальше вы не продвинулись бы, разве что по счастливой случайности раскрыли бы секрет. Египтяне всегда славились своими архитектурными ухищрениями. Мир не перестает дивиться тому, как они передвигали и размещали огромные каменные глыбы, из которых сложена пирамида Хеопса. Но что бы вы подумали, скажи я вам, что и эта камера представляет собой настоящее чудо: одна из ее стен на самом деле является вращающейся дверью, и открыть ее, зная секрет, может любой ребенок.

С этими словами он посмотрел вверх, на странный символ в центре потолка, затем под определенным углом поставил ногу на чуть истертый участок пола. Правой рукой он легко прикоснулся к стене камеры — и, к нашему глубочайшему изумлению, вся стена повернулась на оси, оставив по сторонам довольно широкие входы. Мы с удивлением вошли и обнаружили себя в камере, во всем напоминавшей предыдущую.