Ричард Кэдри - Дети Лавкрафта [сборник litres]

Теперь… теперь вопрос стоял в том, сколько еще времени удастся мне побыть с моей дочерью, прежде чем тело откажется мне служить. Я надеялась увидеть, как внучка моя закончит школу. Если же не получится… – Минерва пожала плечами. – Боль сделалась постоянной, дошло до того, что она следует за мной в иную жизнь. Ивонна заметила, как я морщусь, повела меня к тамошнему врачу. Он взял пробы на рак. И ему тоже я не могла сказать правду. Или, коли на то пошло, Ивонне: последнее, чего мне хотелось бы в том времени, где мы были с ней вместе, чтобы она проводила это время в беспокойстве оттого, что я потеряла разум.

– Мне подумалось, – сказала Минерва, – вдруг, под самый конец, что были и другие пути в моей жизни, по каким можно было бы пройтись, другие возможности, какие могла бы мне позволить книга. Может быть, если бы я знала, как ею надо пользоваться, то сумела бы и кое-что другое пережить. Знаете, когда я в школе училась, то одно время собиралась стать олимпийской чемпионкой по фехтованию? Я выступала на первенстве США, выигрывала больше, чем терпела поражение. Могла бы я заглянуть в ту жизнь? Или время, упущенное мною с Ивонной, было единственным, которое мне было суждено видеть всегда?

– Сейчас поздновато беспокоиться об этом, мне кажется.

Каким бы ни было выражение моего лица, глянув на него, Минерва расхохоталась. Я смутился, покраснел, взгляд потупил.

– Простите, – пробормотал.

– Не тревожьтесь, – отозвалась она. – Я не настолько далеко зашла, чтоб не понимать, как все это звучит. Благодарна вам, что выслушали. Думаю, мне нужно было услышать, как я рассказываю кому-то эту историю до того… пока я все еще в силах.

– Вы…

– Вы ничего не сможете поделать… ничто не в ваших силах. Даже если бы я больше никогда не открывала эту книгу, дни мои оказались бы сочтены. И мне лучше бы провести их с моей дочерью.

– Но ведь…

– Вы сами найдете, как выйти отсюда. Передайте мои наилучшие пожелания вашей жене.

Взгляд ее уже блуждал, перебираясь на лежавшую у нее на коленях книгу. Я встал, сказал:

– Мы еще увидимся, – и пошел к двери из квартиры на ногах, затекших от такого долгого сидения. Мне распирало череп от забивших его иллюзий Минервы. Прелесть сложенного ею рассказа мешалась с чистой печалью из-за ее гаснущего великолепного рассудка. Уже взявшись за ручку двери, я остановился, охваченный ощущением вины, что оставляю человека в таком состоянии в одиночестве. Я обернулся и поспешил обратно в гостиную, губы мои сами собою складывались в готовность принести извинения.

Слова замерли, не слетев с них, при виде Минервы. Она обеими руками держала книгу, наклоненную вперед, шея женщины склонялась над страницами. Со своего места я видел, что раскрытые страницы и в самом деле были чисты. Они подрагивали, словно были из вещества менее плотного, чем бумага. Со страницы справа от Минервы к ее правому глазу тянулась тоненькая белая трубочка, погружаясь в глаз. Со страницы слева еще одна такая трубочка тянулась к основанию ее горла, проникая там под кожу. Пока я смотрел, Минерва исчезала, становясь все менее и менее отчетливой, а белые трубочки и страницы книги наполнялись бледным светом. Сквозь ее силуэт я видел в отдалении похожее на сад пространство, мириады его тропинок, выходящих одна из другой и образующих узор слишком пространный и сложный, чтобы его узреть целиком, и по каждой тропинке шагала одна ипостась Минервы Бэйкер.

Я попятился. Надо было сделать что-то, надо было спасти Минерву от невозможной судьбы. Только императив этот витал где-то в вышине, отдельно от всего остального меня, и когда я смог действовать, то бросился к двери, распахнул ее настежь и понесся, не закрыв ее за собой.

Две недели спустя Минерва Бэйкер умерла. Хоронили ее, по ее просьбе, в закрытом гробу. Прощание проходило в реформистской церкви Хагенота на улице Основателей. Я присутствовал на церемонии, но не на похоронах. В квартиру ее я не возвращался с тех пор, как бежал из нее с колотящимся сердцем.

Через полторы недели после этого почтовый курьер доставил объемистый конверт, адресованный мне, адрес был написан резким почерком Минервы. Я понял, что в нем содержится, прежде чем отрезал один конец и заглянул внутрь. Не доставая «Восполнения», положил последнее послание Минервы ко мне на кухонный стол и прошел в гостиную. Алексы дома не было, и она не должна была прийти рано. В последние месяцы (последний год на самом деле) она в этом доме проводила не так-то много времени. Справедливости ради: когда мы бывали вместе, то разговор наш не заходил дальше того, что будет на ужин, по каким счетам надо заплатить и иногда сплетни по работе. У нее на пятом месяце случился выкидыш, и если сразу после нашей потери мы отчаянно тянулись друг к другу, то потом мы это преодолели и чем больше преодолевали, тем дальше отходили друг от друга.

Из гостиной я по коридору добрел до двери комнаты, в которой предполагалось устроить детскую. Антония – такое имя мы выбрали для девочки. Антония Роуз. Открыв дверь, я вошел в комнату. Мы уже говорили о том, чтобы использовать ее как-то по-другому: то было одно из обсуждений, какие мы все еще вели, – но намерения наши еще только предстояло осуществить.

Купленный нами конек-качалка стоял на своем месте рядом с пустой детской кроваткой. Я сел на нее. Осмотрел кроватку, карандашные рисунки животных, украшавшие стены. Вспомнил про книгу Минервы, спокойно лежащую в толстенном пакете, подумал о том, что она могла бы мне показать. Я думал о малютке, чьи крики, никогда не звучавшие, я никогда не перестану слышать.

Оррин Грей– писатель, редактор, киновед-любитель и специалист по монстрам, родился в ночь на Хеллоуин. Его рассказы о привидениях, монстрах, а порой и о привидениях монстров включены в дюжины антологий, в том числе в The Best Horror of the Year («Лучшее за год в жанре ужаса») , а также составили два сборника, Never Bet the Devil & Other Warnings («Никогда не спорь с дьяволом и другие предостережения») и Painted Monsters & Other Strange Beasts («Крашеные монстры и другие странные чудища») . Его можно отыскать онлайн на orringrey.com.

Теперь, на исходе моей жизни, наконец-то всем захотелось узнать про меня и Рональда. Вам повезло: сорок лет я ждала, когда смогу рассказать эту историю.

Рональда Мортенсена я знала как никто, даром что невестой его была моя сестра Фиона. Ни о чем таком вы не узнаете из статей о нем нынче, когда Мортенсена открыли вновь, не узнаете и из любых его книг, которые вновь стали издавать. Из всего этого имя мое он убирал, как и пообещал, когда моя мать пригрозила ему судом, «если он продолжит порочить» меня. Мама всегда умела находить слова.