Ричард Кэдри - Дети Лавкрафта [сборник litres]

Салли попробовала канистры на вес. Они были полными. А шляпу носил тот молодой чиновник.

Скрежещущее карканье заставило Салли вскинуть голову. Гриф какой-нибудь, наверно, успокаивала она себя, быстро возвращаясь к линии дюн. Появилось неприятное ощущение, будто за ней следят, чей-то взгляд прямо-таки жег спину между лопаток. Стало полегче, когда площадка с кратером осталась позади.

Она понимала: нужно бы опять криком позвать Па, – но после карканья никак не могла собраться с духом. Па должен был быть в хозяйском доме. Чем скорее она доберется туда, тем будет лучше.

Когда, наконец, она подошла к Дому Дуборта, у нее живот скрутило. В том, что было перед глазами, никак нельзя было признать дом… больше походило на песчаный холм с растущей на склоне какой-то странной серой лозой. Так же, как и в случае с утрамбованной площадкой, лес, заявивший права на весь остальной участок, тут словно обошел эту его часть стороной.

Салли обошла дом, с опаской думая, что ей делать, если тот окажется пуст. На стене с подветренной стороны увидела темный квадрат какого-то лаза. Черный квадрат окна либо двери. Кто-то недавно побывал внутри.

Салли опустила лопатку.

– Па? – попробовала она позвать, боясь заговорить чересчур громко. – Ты там? – Самый воздух, казалось, слушал ее.

Салли закрыла глаза, вспоминая Па, исходивший от него запах табака, его ловкие пальцы, когда он латал дерюжный мешок. Она должна посмотреть.

Медленно подобралась к темному квадрату и заглянула вовнутрь.

Первый удар Салли нанес запах. Он был ужасен и слегка знаком, словно бы уже много лет назад попадался ей раньше. То был запах гнили, такой может стоять в сыром месте, а не тут, на равнинах.

Салли изо всех сил вглядывалась в темноту, стараясь разглядеть в ней хоть какие-то очертания. В кармане у нее лежали спички, которые она стянула от старой керосиновой лампы. Салли чиркнула одной, но слабое колебание воздуха чересчур быстро загасило огонек. Ей надо действовать как-то получше.

Она перекинула ногу через подоконник, набрав свежего воздуха, сколько смогла. Деревяшка под окном двинулась под ее руками. «Ты глупость творишь», – подумала Салли и скользнула внутрь.

Пол был устлан мягким песком. Морщась, девочка подняла руку и оперлась о стену. В темноте ощупью прошла по стене вокруг. Прикинула, далеко ли можно пройти.

Но она не очень далеко продвинулась, когда услышала: кто-то дышит.

Салли замерла. Ей хотелось верить, что все это она себе воображает. Она затаила дыхание, чтоб убедиться в этом. Хрипящий вдох. Хрипящий выдох. Чересчур нормально, чтоб это ветер был.

Страх навалился на нее. Ей уже не хотелось выкликать отца. Если уж не услышал ее раньше, то и сейчас не услышит. А если там что-то другое дышит, то этого она знать не хотела.

«Не старайся развести все трудности разом, – всегда говорил Па. – Разбей их. Разберись с каждой по очереди» .

Так что Салли пробралась ощупью обратно к окну с его яркой заплаткой света. И радовалась теперь, что можно видеть яркую зелень снаружи. Нащупала спички и, взяв их в горсть, поднесла к свету. Десять осталось. «Я сумею , – подумала, – я сделаю» .

Салли чиркнула спичкой.

Поначалу не увидела ничего в оранжевом круге света. Прикрыла пламя ладошкой и вытянула руку. Различила тень, что была необычнее всех других: выше, чем мог бы быть любой мужчина. Что-то там было.

Салли шагнула вперед. Пришлось придвинуть круг света поближе, пока спичка не погасла. Подошвы ее ног хрустели по неровному песку на полу, миниатюрным дюнам, с шуршанием убегавшим с места, когда она наступала на них.

Да, что-то было там, в свете пляшущего огонька. Вытянутая лоза, листья – форма нормальная, что обнадеживало. Лозы тянулись к громоздкой массе, та выступала из стены, какая-то

…разверстая неразбериха из семян, вен, плоти и

внутренностей, что были частями внешними, рыскающими обратно во тьму

[сглотнула] вон грязь вон воздух вон лозу вон камень вон птицу вон человека вон

это…

Это было лицо ее отца.

И этим лицом, как рукой, оно тянулось к ней, чуя, может, между ними родство. Оно тянулось к ней своим

…перемешанным телом этим сгрудившимся овощным животным

запонка того другого агента все еще на манжете о боже это ж…

Салли побежала. В миг единый выскочила из окна, тело ее, будто отлученное, не чувствовало камней, врезавшихся и царапавших ее колени, и спасло ей жизнь, потому как эта отца образина стала пить ее кровь, драгоценные красные лужицы, что скапливались на камне…

Салли бежала, опять ощущая свое тело, когда злобствующее не-растение пыталось схватить ее за руки за ноги, но она уже летела стрелой, выпущенной из тугого лука. Вспомнились ей те корки хлеба, которые сберегала ее мать: «ешь это – ты должна быть сильной» , – а вот и ответ, зачем, этот спотыкающийся полет к песку, песку, который спасет ее. Даже этой гнайих -образине у нее за спиной никак не расти в пыли, удушающая непохожесть попридержит ее, тогда как она, Поселенка, проворно сможет добраться до ограды, сможет хоть плестись, а у той твари, что за ней гонится, у нее-то хоть какие ноги есть? Бог дорогой, х’ах’олна’фтагху…

Она была за оградой, бежала по песку до конца горизонта.

Когда ноги сдали, Салли заставила себя оглянуться на дом. Это было, может, самое смелое из сделанного ею, потому как она понимала: если [оно] гонится за ней, то ей, Салли, ничего не останется, как смотреть, как к ней ее смерть подбирается. Нет, не смерть: [оно] еще хуже, отцово лицо, вмешено в какое-то месиво жизни и используется как какой-то инструмент для исследования мира. По крайности, [оно] не похоже на человека, потому как, если б [оно] в самом деле…

Но [оно] этого не делало. Салли надеялась, что [оно] никогда и не сделает. Надеялась, что с теми частями ее отца и госчиновника [оно] не забрало себе их память: покрой платья ее матери, скрип старого колодца, слова, какие этот госчиновник пустил в ход, чтобы ее отец… о, ее отец!.. согласился потащиться сюда умирать.

Если не считать того, что он не умер.

Салли поняла теперь, о чем пытался рассказать балаболивший драчун-госчиновник:

– внутреннее, обращенное во внешнее, настигающая тьма…

и знала также, что нет слов, способных вместить в себя [оно]. Ей пришлось заставить свой разум вернуться – сюда, к земле на ее руках, к слабому проблеску жизни, бывшему Салли, потому как

…воющий свет неистовство познания…

если у нее не получится, то она станет похожа на одну из тех высохших скотин, запутавшихся в проволоке. Нет. Она – Поселенка. И вот так не умрет.

Если бы не ее Па.

Если она расскажет, сюда придут. Если соврет и скажет, что ничего не нашла, может, все равно придут.