Святослав Логинов - Бабушки

Внутридворовая детская площадка. Горки, песочницы, качели. Карусельки, которые дети постарше раскручивают до опасных скоростей. Домики… их любят обживать местные алкаши, но родительская общественность в последнее время с успехом их гоняет.

Детишки на площадке обитают разновозрастные. Младшие — годовалые карапузы, что приехали в колясках и теперь стоят посреди песочницы, с важным видом сжимая в кулаке пластмассовые грабельки, которыми ещё не умеют пользоваться. Старшие — пацанва лет двенадцати. Эти гуляют без родительского присмотра, бесятся на многоскатной горке, размахивают качели, так, что те звонко ударяют о стопор, до визга раскручивают карусельку. Игры их опасны и очень не одобряются мамами, пришедшими выгуливать потомство детсадовского возраста. Просто удивительно, что ближе к вечеру все расходятся по домам целыми и невредимыми.

По периметру прогулочной зоны стоят скамейки. На них восседают мамы и бабушки, чьи чада играть умеют самостоятельно, но требуют постоянного присмотра. Временами то одна, то другая дама вскакивает и, быстренько наведя порядок в игровом процессе, возвращается к посиделкам.

Лишь одна скамеечка выбивалась из общего ряда. Три старушки, занявшие эти сиденья, казались слишком древними, чтобы гулять с внуками. Наверняка их внуки давно выросли, играют в другие игры и разве что правнуков бабушкам покуда не подарили. Таким старушонкам сидеть бы около парадной, а не занимать бы родительские места. Но они приходят каждый день и никто их отсюда не гонит.

Посередине сидит низенькая, полная старушка с круглым улыбчатым лицом. Седые волосы собраны на затылке в учительскую кичку. Движения её неторопливы, речь размерена. Всякий скажет, что бабушка преподавала в младших классах и помнит по именам всех своих учеников, особенно неслухов. По сторонам от учителки сидят две высоких худых дамы со строгим выражением лиц. Волосы одной выкрашены в особый голубоватый цвет, что встречается только у старух. Последняя вовсе не отличается особыми приметами.

Никто не знает, о чём разговаривают бабки возле парадной, — это великая старушечья тайна. А те, что пристроились на детской площадке, беседуют о внуках: своих, что давно выросли, или чужих, взрослых и маленьких… Впрочем, внуки, как чекисты, чужими не бывают.

— Младшенький из моих, с армии пришёл и в МЧС определился, пожарным. Я так переживала, боялась, что он на сверхурочную останется…

— Чем тебя армия не устраивала? Дело не хуже любого. За парня бояться тебе нечего, подстрахуешь, ежели что.

— Жестокости в нём было много, вот я и боялась рецидива. А подстраховывать взрослого парня… Не занималась таким и заниматься не стану. К тому же, годы мои не те. Мне на пенсию давно пора, — бабулька приподнялась и ловко отфутболила подкатившийся к её ногам мячик. Владелец мяча перехватил пас и погнал мяч дальше, без особой, впрочем, цели.

— Мамаша, небось, думает, что сынуля станет футболистом, новым Марадоной, — произнесла одна из старух. — Будет по миру разъезжать, перебегать из одной команды в другую за миллион долларов.

— А кем он на деле станет? — спросила старушка с голубыми волосами.

— Бог его знает, — низенькая бабулька пожала плечами и сплюнула через правое плечо. — Вырастет, кем-нибудь станет. Но миллионов ему не видать. Зато, вон где будущий футболист. Золотая медаль на чемпионате страны.

— Ты, никак, сдурела, подруга. Это же девочка.

— Я в норме. А вот ты, милая, от жизни отстала. Теперь девки и в футбол гоняют, и штанги тягают, и боксом друг дружке физиономии чистят. Тьфу, глаза бы не глядели.

— Сурова ты, мать. А сама-то, какова?

— Мне можно. И потом, я на себя не гляжу. Как я это сделаю, если меня зеркало не отражает?

— Девоньки, хватит болтать. Гляньте, вон та пацанка сейчас с качелей грохнется.

— И что? — спросила толстушка с добрым лицом. — Ну, убьётся, так ведь не до смерти. Даже костей не переломает. А в следующий раз думать будет, как можно раскачиваться, а когда притормозить следует.

Качели издали предсмертный скрип и перекосились на бок. Любительница острых ощущений вылетела и припечаталась четырьмя точками о пластиковое покрытие.

— Хорошо, что не по асфальту, — заметила добрая.

— Хорошо, хоть не носом! — охнула та, что хотела вмешаться.

Девчонка тоненько ныла. Посторонние мамы и бабушки словно не заметили несчастного случая.

— Девоньки, ведь крепко убилась малышка, — вмешалась третья из старушек, — а мы сидим, как у чёрта на именинах.

— Не до смерти — повторила полненькая.

— Коленки в кровь изгваздала. Шрам на всю жизнь останется.

— И что с того?

— Она же девочка. Это парня шрамы украшают. А тут на самой коленочке метка. Все ножки испортила, самую красоту. Может, попробовать заговорить, чтобы следа не осталось?

— Я те заговорю. Пусть так живёт.

Девчонка, похныкивая, похромала к парадной.

— А теперь слушайте, жалостливые мои, — неожиданно жёстко объявила добрая бабушка. — Девонька, сами видели, красотуля. А вырастет, станет красавицей всем на загляденье. Плюс мамашка — дура, пошлёт на конкурс красоты. Какое она там место займёт — не знаю, но с этих конкурсов прямая дорога в красивую жизнь. Скурвится наша девочка или нет — не мне судить. Но появится у неё шикарный бой-френд с крутой иномаркой. А лапушка наша, сами видели, рисковая. Сейчас она отделалась падением с качелей и царапиной на коленке, а если бы мы её подстраховали или подлечили, то на машине она гробанётся до смерти и бой-френда с собой захватит.

— Легко тебе, когда умеешь будущее проницать…

— Не скажи. Мне только чужая смерть открыта, да и то, когда она насильственная. А в остальном меня ещё больше зажимают, чем вас. Начальство зверствует… да вы сами понимаете.

Все три пригорюнились, вспоминая любимое начальство. У каждой оно было своё, но вспоминалось одинаково.

— Эх, на пенсию бы… — вздохнула крашеная в голубой цвет.

— Девки, хватит ныть! — остановила подруг добролицая. — Тут настоящая работа намечается.

Виновника обнаружили сразу. Обычно дети помладше являются на площадку со своими игрушками, но тут же их бросают и вцепляются в чужие. Оно и понятно, незнакомые игрушки интереснее. Лишь изредка встречаются индивидуалисты, играющие только личным имуществом, но в их действиях всегда видно влияние семьи. Однако на этот раз на площадке объявился четырехлетний уникум, который, как и полагается, развлекался чужими игрушками, но за своим добром: ведёрком, совком, самосвалом на верёвочке… — следил строго, чтобы никто на них не смел посягнуть.

Дети трёх и особенно четырёх лет обычно прекрасно умеют разговаривать, но послушайте, на каком волапюке общаются они между собой. Даже такие популярные слова, как «да» и «нет» у них отсутствуют. Словарный запас ограничивается терминами: «дай», «на» и «моё». Причём слово «моё» выучивается раньше других. Объект, привлекший внимание трёх старушек, этим словом владел в совершенстве, но даже его частенько предпочитал не произносить.