Даниэль Вега - Населенный призраками [litres]

Хендрикс покачала головой, внезапно испытав отвращение к себе. Что с ней не так? Она только что окончательно избавилась от Грейсона. Неужели она действительно сидела здесь с его старой футболкой, чувствуя себя расстроенной и опечаленной из-за того, как все было раньше? Неужели она так быстро захотела снова вляпаться в нечто подобное?

«Нет», – решительно подумала Хендрикс. Она не хотела этого ни в коем случае.

Ей нужно отвлечься, чтобы абстрагироваться от навязчивой идеи. Она бросила футболку обратно в шкаф и вывалила новые учебники, тетради и ручки на выцветшее покрывало.

«Французский», – подумала она, подтягивая учебник поближе. Она будет учить французский.

Ее взгляд расфокусировался, пока она листала страницы, пытаясь найти главу, о которой они говорили в классе.

Хендрикс не смотрела в окно, но боковым зрением видела прозрачный тюль. В тот момент, когда она начала читать, она увидела (готова была поклясться, что увидела), как шевельнулась занавеска, словно пытаясь дотянуться до Хендрикс. Но, развернувшись, девушка обнаружила, что ткань абсолютно неподвижна.

По коже пробежал озноб.

«Там ничего нет», – подумала она, чувствуя себя глупо.

Но еще какое-то время продолжала пялиться на нее. На всякий случай. Это была белая занавеска из тонкого материала, пропускавшего солнечный свет. Но сейчас солнечного света не было, только глухая тьма. Это навело Хендрикс на мысль о саванах, используемых для обертывания трупов. Сама того не желая, она вообразила пятна крови и широко раскрытый рот и похолодела.

Где-то в глубине души она была убеждена, что занавеска все-таки потянулась к ней, но, как только она обернулась, чтобы взглянуть на нее, снова застыла. Это была глупая детская мысль, и Хендрикс поневоле смутилась. Но «раздумать» уже не получалось.

В коридоре за ее дверью возникло какое-то движение. Хендрикс дернулась, ее рука соскользнула. Угол страницы глубоко врезался в подушечку ее пальца.

«Черт», – сказала она, наблюдая, как красная полоска проявляется на большом пальце. Она сунула его в рот, чтобы остановить кровь. Хендрикс не была уверена, что они уже распаковали лейкопластырь…

С той стороны двери прозвучал смех. Хендрикс вскинула голову, волосы на затылке зашевелились.

Этот смех… он звучал точно так же, как смех Грейсона.

Но Грейсон был в Филадельфии. Так что это было невозможно.

Она прокралась через комнату, приоткрыв дверь. В коридоре было пусто. Лунный свет просачивался через противоположное окно, окрашивая свежие половицы и придавая полиэтилену, все еще свисающему с незаконченных стен, странный серебристый блеск. Все остальное скрывала тьма.

– Мам? – позвала Хендрикс, думая, что та все-таки принесла чай. Но она слышала, как внизу мама просит папу помочь с посудой. Кроме того, услышанный ею смех, кажется, принадлежал какому-то парню.

Порез на большом пальце Хендрикс болел. На языке ощущался медный вкус крови. Когда она вошла в холл, ее немного потряхивало. Этот старый дом продувался насквозь. Она точно знала, что окно в зале закрыто, но в комнате все равно почему-то гулял сквозняк, шелестя пленкой и обвиваясь вокруг ног.

– Есть тут кто? – пробормотала она, продолжая держать порезанный палец во рту. Она ощущала смутную тревогу, все тело покалывало. Хендрикс почти ожидала ответа, но в коридоре было тихо.

Постепенно напряжение в мышцах начало спадать. Может быть, она вздремнула, читая учебник по французскому языку, и… ей приснился смех. Покачав головой, она вернулась в свою спальню и уже почти закрыла дверь, когда услышала низкий густой голос:

– Что ты здесь делаешь, неудачница?

Хендрикс вздрогнула, ее сердце колотилось.

– Кто там? – Она пыталась говорить спокойно, но даже ей самой было слышно, как дрожит ее голос. В голове вспыхнуло воспоминание, как днем ранее Порция стучала в окно. Может, она подговорила одного из парней, из тех, с которыми обедала вместе, заскочить сюда и разыграть ее?

Теперь она уже стояла в коридоре. Новые полы здесь все еще были неотполированными и шершавыми, и Хендрикс чувствовала, как крошечные занозы половиц покалывают пальцы ног. Она услышала тихий гул голосов родителей, доносящийся из гостиной, но за ним было что-то еще. Хендрикс остановилась, склонив голову и прислушиваясь.

Опять этот смех.

Мурашки побежали по рукам. Теперь, когда Хендрикс вслушивалась, она не могла отрицать того, что услышала. Кто-то был в ее доме. Кто-то смеялся в ее доме.

По спине прошла дрожь. Глаза Хендрикс были обращены на тени позади полиэтилена, покрывающего стены. Она сжала и разжала кулаки и поняла, что ладони вспотели.

Смех, казалось, шел из ванной. Хендрикс кралась по коридору, ожидая, что паркетная доска заскрипит под ее ногами и выдаст ее. Но пол был новым, и ее движения оставалась беззвучными. Она остановилась возле ванной и прижала ухо к двери.

Она явственно услышала голоса двух парней. Хендрикс тихо выругалась, все ее тело расслабилось, когда она поняла, что произошло. Ведь она слушала ролик о тканевых масках, когда готовилась к школе сегодня утром, и, должно быть, забыла выключить свои беспроводные колонки. Вероятно, они ловили сигнал папиного мобильного внизу. Иногда так случалось.

С облегчением она открыла дверь и включила свет, уже ища глазами ярко-синие колонки на раковине…

Она увидела свое отражение в зеркале над раковиной и почувствовала, как желудок ухнул куда-то вниз.

Ее длинные светлые волосы были коротко острижены. Колючие пучки волос торчали тут и там. В некоторых местах волосы были выстрижены так близко к голове, что можно было увидеть кровоточащие участки кожи.

Грудь Хендрикс сжалась. Она подняла дрожащую руку к голове, съежившись от страха, когда пальцы коснулись глубокой раны, где волосы были отрезаны слишком близко к коже. Кровь пузырилась под ее пальцами и струилась по лицу темными ручейками.

И это еще не все. Кто-то изрисовал ее лицо синим маркером, обведя лоб, нос, оставив пятно на подбородке.

«Прыщавая», гласила надпись. «Носатая. Шлюха».

Знакомая горячая волна стыда прокатилась по щекам. Можно было подумать, что все это ей снилось, если бы она не чувствовала кровь, стекающую по коже, и постоянную пульсирующую боль от глубокого пореза.

Хендрикс отшатнулась назад, врезавшись в дверь ванной. «Он здесь», – кричал ее разум. Это было единственное объяснение. Он проник через окно; он сделал это с ней, пока она спала. Он всегда говорил, что ее погубит расставание с ним, что никто не захочет встречаться с ней, если она оставит его.

Теперь она была в этом уверена.

Хендрикс глубоко вздохнула и схватилась за ручку двери за спиной. Она распахнула ее и помчалась обратно в свою комнату, хлопнув дверью так сильно, что стена содрогнулась.