Мария Британ - Чувствуй себя как дома

В эту секунду тонкое лезвие – моя вселенная, и я подарю ее Ди.

Мы обе дрожим, но держимся за нож и за свое безумие.

– Пошла к черту! – рычу я и со всей силы отталкиваю Ди.

Она падает в сантиметре от ножа, но тут же отползает к подоконнику.

– Ты так завуалированно приглашаешь меня на чай?

Не успеваю я опомниться, как Ди швыряет в меня горшок с фиалками.

А потом – темнота.

Всего на миг.

Я даже моргаю дольше.

И вот уже Ди возвышается надо мной черным радиоактивным облаком. Она улыбается. Губы у нее такие тонкие, что, должно быть, запросто нарежут сыр.

Ди вертит в руках нож. Я лежу среди книг, остатков овсянки и осколков горшка.

– Очухалась? Минута сна в сражении – это чересчур много для того, чтобы победить. Понимаешь меня? – Ди улыбается шире. Скоро ее губы потрескаются, и она разорвется на половинки. – Решила подождать, пока ты проснешься. Когда человек в отключке, его неинтересно убивать. Да и нечестно это.

– Что с тобой не так? – шепчу я.

– То же, что и с тобой. Со всеми нами. Мы слишком влюблены. На что ты готова ради книги?

Ди скользит ножом по мне, касается ледяным лезвием моих щек, подбородка, шеи.

– На что готова? – повторяет она.

Я тянусь к осколкам – медленно, чтобы Ди не заметила, – и когда нащупываю их, сердце замирает.

Нож дотрагивается до ключиц. По спине бегут мурашки.

Я аккуратно поднимаю свое новое оружие.

– На что готова?

– Гори в аду!

Сжав осколок, я что есть мочи бью Ди в ногу. Еще и еще. Кажется, несколько раз попадаю в живот. Нож падает и застревает в линолеуме.

Ди смотрит на меня огромными черным глазами, даже не моргает.

– На все готова, – отвечаю я. – А ты… нет?

Тошнота подкатывает к горлу – запах железа повсюду. Ди оседает на пол. По голени течет кровь. Я беру ее под локоть и тащу в ванную. Все закончится, как во сне – достоверно. Сюжет оживет. Я напишу бестселлер.

Постанывая, Ди опускается на ледяной кафель. Глядит на меня как на исчадие ада.

– Какая же ты дура, Рэу.

Ди пытается подняться, цепляется за полотенца, ругается. А я стискиваю осколок и медлю. Порезы саднят. Сейчас я проткну шею той, кого так давно искала. Сейчас…

– Поздравляю. Ты меня победила. Тора бы тобой гордилась.

Гордилась.

В ушах звенит мамин голос.

Шоколад или карамелька?

Я или дом?

Часы или сердце?

Я мотаю головой. Из ладони выскальзывает осколок. Нет. Это не я. Это Ворон.

– Что не так? – выкрикивает Ди. – Добей меня! Ты выиграла!

– Заткнись.

Я опираюсь на умывальник, чистый, белоснежный. Мне не нужно мыть руки, они не в крови. И плевать на достоверность. Этот текст не мой – его печатал Ворон. Но я все же включаю холодную воду и брызгаю на лицо.

– Не поддавайся мне! – разоряется Ди, силясь встать.

Я бреду в комнату и включаю ноутбук. На экране высвечивается файл с книгой. Все в тумане – в дыму, в молочной пенке – да черт его знает. Ясно одно: моя история не случится. В тысячный раз умрет, так и не родившись.

Страшно, когда писатель заканчивается вместе с пастой в ручке, но еще страшнее, когда он и не начинался.

– Твой дом в аду, Анна Рэу, – доносится из ванной.

– Значит, я уже дома.

Тик-так. Тик-так.

Я нажимаю на кнопку Delete. Маленький Армагеддон. Ядерный взрыв, таянье ледников, черная дыра… Моих персонажей больше нет, есть только я – крохотная точка. А во всем виноват дом. Я убью его, лишь бы он перестал красть мечты. Лишь бы научился плавать.

Я поднимаюсь и несусь к выходу. По пути бросаю Ди телефон, чтобы она вызвала скорую. Она кричит за моей спиной, но мне все равно. Я обещала папе открыть клетку. Обещала, что феникс сгорит. Настал момент, когда и ему нужна кнопка Delete. Иногда она эффективнее антибиотиков.

Я ничего не вижу. Поселок превратился в сплошное серое пятно. Я чувствую: невдалеке возвышается моя цель и мое спасение. Невдалеке – мой друг, болеющий анорексией. Я цепляюсь за деревья и фонарные столбы. Передо мной вырастает холм. И эти ворота… Они машут мне. Кто-то спилил надломленные ветки на яблонях, запретил им обниматься.

Добравшись до Ворона, я прислоняюсь лбом к стене.

– Прости, но я мечтала не об этом.

– Не об этом? Тогда о чем? – шелестит в голове.

– Мне хотелось создать свой мир, а вместо этого я едва не разрушила реальный.

С желаниями покончено. Падает звезда? Я буду наслаждаться ее последним мерцанием. Бьют куранты, а в центре комнаты мигает елка? Я выпью шампанского и угощу друзей мандаринами. Слева и справа от меня сидят две Илоны или два Паши? Я выпью с ними по чашке кофе. А насчет книги… Я напишу ее сама. Дома – никудышные писатели.

– Ты научишься плавать, Ворон.

Я проскальзываю внутрь и, стараясь не обращать внимания на искалеченный граммофон, шагаю к подвалу. В горле стоит ком. Я обрела прошлое, а теперь собираюсь его сжечь. Ди была права. Лучше бы я не приезжала.

Хотя нет. Не лучше.

Я медлю. Вот бы напоследок взглянуть на отца! Но его нет. Я откидываю прогнившие доски. Лестница. Темнота. Черви. Убежище Темыча ни капли не изменилось, внутри по-прежнему тикает сердце. Я шумно втягиваю воздух – пора. Но не успеваю я нагнуться, как вдруг мою шею обхватывает чья-то рука. Незнакомец тянет меня в угол, вдавливает в ледяной кирпич.

Я пытаюсь вдохнуть – не получается. Пытаюсь ударить недоброжелателя ногой – тщетно.

Опять Ди? Чушь…

– Не смей.

Мягкий, почти детский голосок… и почему-то всегда Артем, а не Темыч. Всегда полет, а не пробежки. Илона?..

Она позволяет мне сделать глубокий вдох и снова прижимает к стене.

– Опусти.

– Нет, девочка. Я и так слишком долго тебя отпускала.

Но как же…

Я мечтаю, чтобы Артем вылечился.

– Ты врала мне?

Ее звонкий смех пронизывает меня тысячами иголок. Я – почти кукла вуду. Только на этот раз проклинают меня саму.

– Какая догадливая! Ты даже не представляешь, сколько людей я предлагала Ворону в обмен на Пашу! А ему никто не нравился. Зато когда я принесла твое полотенце, он сразу ожил.

– А как же Темыч?

– Да, у вас и правда одинаковые. Но он не болен, идиотка. Это дар, его нельзя отнять. Я тоже их слышу. – Илона на миг умолкает, а затем шипит: – И не называй так Артема! Мой Паша никогда его так не называл.

Я чувствую каждой клеточкой тела: она достает из кармана что-то холодное и тяжелое.

– Ворон не предал бы меня.

Своим «не предал» я целу́ю стену.

– Он скучал.

– Зачем? Зачем ты это делаешь?

Я бы завизжала, но в легких почти не осталось воздуха. По щекам течет что-то теплое, и я надеюсь, что это слезы, а не кровь. Хотя судя по тому, как горят ссадины на лбу, возможно все. Дуло пистолета гладит мою шею.

– Зачем? Странный вопрос. Я мечтаю вернуть того, кого люблю больше жизни, – объясняет Илона и совсем другим, уставшим голосом добавляет: – Прости, Аня. Ты не виновата, что мой муж погиб. Но без тебя мне не обойтись.