Джефф Стрэнд - Из багажника с любовью [сборник]

– Я никто.

– Ты не никто. – Она вытирает свои глаза, красные и опухшие. – Я не умею мучить. Я никогда этим не занималась. Ни малейшего представления, как причинить кому-то максимум боли, но я могу резать и ломать что-нибудь, пока ты не заговоришь. Не заставляй меня, пожалуйста, это делать.

– Я никто, – настаиваю. – Твой парень натягивал мою девушку, и я его убил. Вот и все.

Она не нашла ничего такого, что противоречило бы моей истории. Она совершенно нелогична.

– Все, если не считать того, что ты пытался меня убить.

– Мне нужно было подчистить концы. Ничего личного.

– Конечно. С чего бы убийство должно быть чем-то личным, а? – Она вертит нож, перебрасывая его из одной руки в другую. – Я не говорю, что между нами что-то было. Никаких искр. Ничего такого, что бы нас держало вместе после похорон Терренса. Но… тебе не нужно было трогать меня. Честное слово, не стоило.

– Извини.

– Не извиняю.

– Нет, я серьезно, ей-богу.

Хотел бы я, чтобы она связала мне руки за спиной, ведь тогда удалось бы незаметно попытаться освободиться и застать ее врасплох. Но руки у меня на коленях. Если бы я мог закинуть их ей на шею, может быть, что-нибудь и вышло бы, но маловероятно.

– Я не собираюсь тут распускать нюни, – говорит она. – Просто хочу, чтобы ты знал, что не стоило этого делать.

– Я знаю. Это была ошибка.

– Расскажи мне правду, почему ты убил Терренса.

– Я уже рассказал.

– Ты и вправду собираешься заставить меня это сделать? Вместо того, чтобы дать прямой ответ, ты вынуждаешь меня выпытывать его из тебя.

– Я не знаю, что тебе сказать. Если ты считаешь, что именно это нужно сделать, если ты дошла до того, что хочешь вынудить меня дать тебе информацию, которой у меня нет, тогда я никак не смогу тебя остановить.

Она снова вытирает глаза. Слеза бежит по щеке, оставляя узкую полоску на грязи, в которой измазано ее лицо.

– Тогда позволь мне убедиться, что я на сто процентов правильно тебя поняла, – говорит она слегка надтреснутым голосом. – Ты сознательно решаешь не отвечать на мой вопрос, и, таким образом, я вынуждена буду пытаться заставить тебя говорить. Все верно?

– Не сваливай все на меня, – говорю я ей. – Если хочешь резать меня, это все на тебе. Это твой выбор. Если ты считаешь, что у тебя потом будут проблемы, если тебе кажется, что это будет преследовать тебя, тогда, может, не стоит этого делать.

Заметила ли она, что я вспотел?

А это важно? Невиновный человек потел бы в таких обстоятельствах.

Минди выглядит печальной. Не просто смирившейся с тем, что ей придется сделать, а неподдельно печальной.

Она подносит лезвие ножа к моему левому глазу.

– Я Убийца Обухом, – выпаливаю я.

Я плохо переношу боль, когда она моя.

Она недоверчиво усмехается.

– Так вот ты кто! Какого черта я раньше не додумалась?

– Ты меня знаешь?

– Конечно, знаю. Ты серьезно думаешь, что я, живя с Терренсом, ничего не знала об Убийце Обухом? Он использовал эту историю, чтобы подкатить ко мне в баре.

– Я сказал тебе, кто я. Убери, пожалуйста, нож.

Она опускает нож, но не прячет его.

– И что, он тайно пытался выследить тебя, и тебе пришлось убить его до того, как он раскрыл твое настоящее имя?

– Не так изощренно.

– Месть?

– Да.

– Месть за то, что он рассказал полиции, как случайно обнаружил тела убитых тобой людей?

– Да.

– А ты считаешь, что он не должен был ничего рассказывать? Что ему следовало просто продолжить свой вечер, словно ничего не произошло?

– То, что сделал я, не имеет ни малейшего отношения к нравственной составляющей того, что сделал он. Он разрушил мою жизнь. Вот и все.

– Но в этом же нет никакого смысла.

– Его там и не должно быть.

– Я предпочитаю вещи, в которых он есть.

Она снова начинает играть с ножом. Я уже буквально мечтаю, чтобы она убрала его.

– Ты меня отпустишь? – спрашиваю я.

– Не знаю.

– Ты же не хочешь иметь на совести убийство человека. Даже такого, как я.

Она снова приставляет нож к моему глазу.

– Не торопи меня. Будешь торопить, я поддамся импульсу, а мой импульс – убить тебя. Так что не надо, черт возьми, меня торопить.

– Извини.

– То есть, по сути, ты мне сказал, – говорит она, еще ближе поднося нож к моему глазу, – что убил человека, которого я люблю, отца моего ребенка, никогда меня не обманывавшего.

Я слегка начинаю паниковать.

– Он обманывал тебя. Ты знаешь, что это так.

– Нет, я подозревала, что это так. Я думала, именно это он сегодня и делал. Но он не делал.

– Делал. Клянусь.

– С кем?

– Этого я не знаю. Но я знаю…

– Ничего ты не знаешь. Он мог быть полностью невиновным.

– Он же ударил тебя.

– Но смерти он за это не заслужил.

– Не согласен.

– Ты его убил, потому что ты психованный серийный убийца. Ты не восстанавливал никакой справедливости. Ты просто чудовище, садист.

Рядом с моим глазом нож. А я даже не смог бы воткнуть его в чей-нибудь глаз. Нужно, чтобы она убрала нож куда-нибудь, иначе я лишусь глаза.

– Я тебя люблю, – говорю я ей.

– Что?

– Я бы мог убить тебя, как только ты села в мою машину… Черт, да я мог это сделать, как только ты зашла на склад. Но я этого не сделал. Обычно я свои чувства не понимаю, а вот это понимаю. Я люблю тебя.

Это неправда. До того, как она ткнула меня лицом в грязь, я, быть может, испытывал к ней легкое влечение, но теперь нет.

Нож она не убирает.

– Да пошел ты, – говорит она.

Должен отметить, что, скорее всего, это ответ, который я заслужил.

Наконец Минди опускает нож.

– Что будем делать? – спрашиваю я.

– Я доставлю тебя в милой подарочной упаковке в полицию.

– Правда? Ты помогала мне в убийстве отца твоего ребенка, а теперь собираешься вовлечь в это дело копов?

– В убийстве я тебе не помогала. Ты, шизик, сделал все сам. Помогала тебе избавиться от тела? Ну и ладно, будет логично сказать им, что я знала, кто ты такой, и боялась за свою жизнь, так ведь? Я была убита горем. Я пошла с тобой, потому что боялась тоже оказаться в могиле.

– Ты никак не могла знать, кто я такой.

– Неужели? Когда мы с моим парнем познакомились, он рассказал мне, что это именно он обнаружил жертв Убийцы Обухом. Когда же его жестоко убивают, моя первая мысль: «Эй, наверное, это Убийца Обухом». И это почти не преувеличение – аж противно, что я сама об этом не подумала.

– Не сработает. Они тебе не поверят.

– Конечно, поверят. Даже если бы на мне все это время была камера, все было бы отлично. В общем, теперь так: я знала, что ты Убийца Обухом, и ты попал прямо в мою ловушку. Мы даже добавим немного героизма: я не позволила тебе отпустить меня на складе, потому что боялась, что ты мог преследовать кого-то еще, и не хотела упустить тебя из виду.