Рейчел Бердж - Корявое дерево [litres]

– Марта!

Ветер доносит до меня мое имя, и я резко разворачиваюсь. Не доверяя своему зрению, я, шатаясь, бреду на звук голоса Стига. Вот я различаю его затылок, и у меня замирает сердце. До него шагов десять влево, но он идет не в том направлении.

Я бегу к нему:

– Стиг!

Он разворачивается.

Из пелены снега появляется темная фигура. Ходячий мертвец.

У меня перехватывает дыхание – драге , широко шагая, идет ко мне. С его черепа свисают клочья коричневой кожи и грязные свалявшиеся космы.

Я стою, не в силах пошевелиться или вздохнуть.

Стиг бежит ко мне с другой стороны, размахивая руками и крича.

Драге движется прямо ко мне.

Стиг дергает меня за руку, выводя из парализовавшего транса:

– Марта, беги! – Он отталкивает меня, потом поворачивается лицом к мертвецу. Я бегу, отчаянно надеясь, что двигаюсь в сторону дома.

Судорожно глотая воздух, я оборачиваюсь, ища глазами Стига, и вижу, что он лежит на снегу.

– Нет!

Я смотрю на существо, наклонившееся над телом Стига. Оно поднимает голову, и я вижу его выпученные желтые глаза и разбухшие красные губы.

Мой разум разбивается на миллион осколков. Я бросаюсь к Стигу, затем останавливаюсь. Может быть, он только ранен… может быть… может быть…

Одна рука Стига неловко подвернута за спину. Я смотрю и вижу, как его грудь поднимается и опадает.

Пожалуйста, Стиг, встань, встань! Мысленно я посылаю ему призыв: Встань и беги! – Но он продолжает лежать.

По снегу расплывается красное пятно. И этого красного слишком много.

Глаза Стига смотрят в небо. Его грудь перестает вздыматься.

Я истошно кричу, пока в легких еще остается воздух.

Драге поворачивает голову, и я вижу: на меня глядит само зло.

Драге выпрямляется во весь свой огромный рост. С его иссохшего тела свисают полоски жесткой кожи, клочок ткани полощется на ветру, зацепившись за острую кость, торчащую из гниющей плоти на груди. Сквозь снежную завесу на меня неотрывно глядят выпученные желтые глаза.

Стиг лежит у ног жуткого существа, его лицо посинело. Снежные хлопья засыпают волосы и тают в крови, вытекающей из узкой раны на его шее. Я, остолбенев, смотрю на этот поток крови. От крови поднимается пар, но сам он выглядит таким холодным.

Драге делает шаг ко мне, и от смрада разложения к моему горлу подкатывает тошнота.

Бежать, мне надо бежать.

Мое сердце колотится, но я не могу сдвинуться с места.

Увидев краем глаза быстрое движение, я поворачиваю голову – сквозь метель ко мне мчится знакомая фигура.

– Гэндальф! – Он прыгает и оказывается впереди меня, шерсть на его загривке стоит дыбом, грозные острые зубы оскалены. Он щелкает зубами и рычит так свирепо, что видно – этот пес будет биться не на жизнь, а на смерть.

Драге , размашисто шагая, движется ко мне. Его грязные волосы развеваются на ветру, с когтей одной руки капает кровь, оставляя на снегу красный след.

Лай Гэндальфа становится остервенелым. От его тела подымается пар, а из пасти капает пена. Он припадает на передние лапы, готовясь атаковать, затем подпрыгивает и вонзает зубы в руку восставшего мертвеца. Драге , потеряв равновесие, спотыкается и взмахивает рукой, подняв пса высоко над землей. Но Гэндальф вцепился в него намертво и не желает разжимать хватку.

Драге яростно бьет пса второй рукой, и я содрогаюсь.

– Не трогай его! – кричу я и бегу к Гэндальфу, полная решимости спасти друга. Драге еще раз взмахивает рукой, и пес, отлетев в сторону, с глухим стуком падает на землю. Жалобно взвизгнув, он замолкает. По моему лицу текут слезы.

– Прости меня, Гэндальф! Прости!

Рыдая и отчаянно размахивая руками, я бреду прочь. Впереди, всего в десятке шагов, качаются ветки дерева. Норны – они должны мне помочь!

Мой сапог за что-то цепляется, и я ничком падаю на снег. Чертыхнувшись, я переворачиваюсь на спину и отцепляю ногу от выступающего корня. Ветви колышутся над моей головой, словно темные руки, предупреждающие меня об опасности, но их предостережение так запоздало! Дерево так близко. Если бы только я смогла…

Драге стоит надо мной, и исходящая от него вонь разложения вызывает у меня позыв к рвоте. Его левая щека сгнила, и с нее свисает лоскут кожи. Мышцы вокруг рта растягиваются в пародии на улыбку.

Я отползаю назад и пытаюсь закричать, но вместо крика вырывается только сдавленный всхлип.

Мои предки по женской линии уже один раз спасли меня, возможно, они смогут прийти ко мне на помощь и сейчас.

– Карина! Помоги мне! На помощь!

Драге смотрит вокруг своими мертвыми глазами.

Я вскакиваю на ноги и приказываю себе дышать. Схватившись за свой амулет- валькнут , я пытаюсь вспомнить, что я чувствовала, когда держала руку над куклой. Я призываю на помощь всю таящуюся во мне силу, и она вливается в мои ноги, живот, грудь.

Свирепый голос, совсем не похожий на мой собственный, исторгается из глубин моего существа:

– Ко мне, мертвые! Восстаньте и спасите меня!

Небо вмиг темнеет, и ветер начинает истошно выть.

Слева от меня появляется мерцающий женский силуэт. Карина! Ее лицо полно решимости. Она бросается на драге , но он взмахивает рукой, и призрак взрывается, превращаясь в облако снега.

Я поднимаю руку и прикладываю ее козырьком к глазам, глядя, как среди метели возникает еще одна фигура. Миниатюрная старушка с длинными, развевающимися волосами. Герд кидается на мерзкое существо, и оно, снова размахнувшись, разбивает ее образ на тысячу кусков.

Снежные женщины встают за ним одна за другой. Стоит драге разнести вдребезги образ одной моей пращурки, как появляется следующая. Он пыхтит, пробиваясь сквозь их заслон. Они тормозят его продвижение, но одного этого недостаточно.

Я несусь к дереву и колочу по его стволу. Мне нужно, чтобы Норны сказали, как спасти Мормор и вернуть ее обратно в царство мертвых. Мормор, но не Стига! Он еще так молод – он не может умереть! Норны должны изменить это.

Из коры дерева возникает знакомое лицо с чеканными чертами, и крик замирает в моей груди. За лицом появляется нога, потом плечо – и вот передо мной стоит самая старшая из Норн. Ее лицо безмятежно. Из ее тени возникают еще две фигуры: прекрасная Норна с волосами, развевающимися на ветру, и юная Норна, Скульд, с лицом, частично скрытым под капюшоном.

В складках плаща Скульд блестят ее ножницы. Это она перерезает нити, она решает, когда оборвется чья-то жизнь. Я показываю на ножницы и кричу:

– Это ты убила Стига! Это сделала ты!

Норна с юным лицом смотрит на клочок материи, полощущийся на ближайшей ветке, и поднимает руку. Материя проносится по воздуху и приземляется на ее ладонь. Она протягивает клочок мне, но я отказываюсь его брать. Стиг не может, не может умереть!