Рейчел Бердж - Корявое дерево [litres]

– Эй, я здесь, внизу! Пожалуйста, помо…

Края ямы обхватывают пальцы с черными когтями, и меня снова захлестывает волна паники.

Я слышу, как он скребет землю. Вниз сыплется почва, усыпая мои волосы, мое лицо.

Драге – он пытается добраться до меня!

Я пячусь, спотыкаюсь и падаю на землю. Мертвец кряхтит и ревет, и я опускаю голову и закрываю лицо руками, чувствуя, как меня мутит от его мерзкого запаха. Почва все сыплется и сыплется на меня, пока мои волосы не забиваются грязью.

Слышится яростный вой, и все прекращается. Теперь единственный звук – это стук моего сердца.

Я моргаю и прикрываю глаза от яркого солнечного света. Быть может, его прогнал этот свет? Внезапно ослабев от облегчения, я падаю на бок и сворачиваюсь в клубок. Солнце дает лишь немного тепла, но так чудесно чувствовать его на своей коже. Я долго качаюсь из стороны в сторону, страстно желая уснуть, забыться, но я заставляю себя не закрывать глаз, боясь, что если я их закрою, то уже никогда не проснусь.

Не знаю, сколько времени я уже здесь лежу, уставившись в земляные стены. В конце концов, сморенная усталостью, я все-таки закрываю глаза. Мои уши наполняет звук неровного дыхания, затем оно замедляется, и я скольжу куда-то прочь, вертясь, лечу в темноту, пролетаю через туннель, извиваюсь и…

И вдруг просыпаюсь.

Кто-то гладит мои волосы, совсем как мама, когда я пришла в себя в больнице. Потом холодным костлявым пальцем проводит по шраму на моей щеке. Это не похоже на… Я судорожно сглатываю, боясь даже мысленно произнести эти слова.

Что-то двигается рядом со мной, холодное и большое.

Каждая мышца в моем теле словно застывает, я не смею даже дышать.

Странный голос шепчет:

– Тебе здесь не место.

Я знаю – это прошептал не человек.

Чья-то рука дергает меня за плечо.

Я поворачиваюсь, вижу огромную фигуру, и от страха у меня перехватывает дыхание. Вдвое больше, чем человеческая, она сгорбившись сидит надо мной, облаченная в рваную мантию, и лицо ее скрыто капюшоном. И выглядит она точно так же, как на рисунке из сундука, – темная мать Хель. Она встает, невероятно высокая в крошечном пространстве, и воздух наполняется взмахами сотен крылышек. Я моргаю и кашляю от пыли, меж тем как поднявшееся с ее мантии облако ночных мотыльков, завиваясь спиралью, летит по узкому туннелю вверх. Хель откидывает свой капюшон назад. Правая сторона ее лица прекрасна, с идеальной белой кожей и длинными черными волосами. Левая же сторона представляет собой череп, лысый череп. Я отшатываюсь и резко отворачиваюсь.

Хель опускается на корточки, так что мое лицо оказывается на уровне ее талии. От нее исходит холод, и, когда она наклоняется надо мной, меня пробирает дрожь. Хель вглядывается в меня, и теперь, когда она так близко, я вижу, что в волосах ее кишат насекомые.

Костяным пальцем она приподнимает мой подбородок, и я смотрю только на живую половину лица Хель. Ее глаз содержит в себе море эмоций, он словно вобрал в себя всю, до самой последней капли, человеческую печаль: здесь и моя боль от потери Мормор, и мои горечь и гнев из-за того, что Стиг мертв. Но я не могу облечь все это в слова, я могу только вспоминать: мы со Стигом смотрим друг на друга, прежде чем я упрямо ухожу в метель. Мы столько всего хотели сказать друг другу, но наши чувства только что возникли и были хрупки, как только оперившийся птенец. И подобно этому птенцу, вытолкнутому из гнезда, прежде чем он успел научиться летать, мои надежды теперь изранены, разбиты. Как мне сказать Хель, что я хочу получить то, что мне никогда не принадлежало? Я желаю получить назад то, что почти стало моим. Хочу получить шанс быть любимой. Хочу…

Хель вытирает слезу с моего лица, и слова вдруг начинают литься из меня быстрым потоком:

– Стиг считал меня красивой, и я на самом деле была ему дорога. Я только что его встретила. Пожалуйста, я не могу его потерять! – Я смотрю на живую половину лица, надеясь увидеть какой-то намек на умиление, намек на то, что она вернет ему жизнь, но зубы и кость нижней челюсти на той стороне ее лица, которая представляет собой череп, так невыносимо ужасны, что я невольно отвожу взгляд. – Пожалуйста, позволь мне его увидеть.

– Стига здесь нет.

Меня охватывает смятение:

– Тогда где же он?

– Его дух по-прежнему пребывает в теле. Я еще не призывала его к себе.

– Значит ли это…

Ее голос звучит жестко:

– Это значит то, что я сказала.

Я разглядываю свои сапоги, не решаясь посмотреть ей в глаза.

– А Мормор?

Хель выпрямляется и смотрит на меня сверху вниз.

– Она должна находиться здесь, но сейчас застряла в мире живых, терзаемая горькими сожалениями, вместе со всеми остальными душами, не обретшими покоя.

Мое сердце пронзает чувство вины. Мормор застряла под деревом. Ей нужна моя помощь. Я должна что-то придумать, чтобы ей помочь. Должна каким-то образом исправить дело.

– Пожалуйста, помо…

Хель, широко шагая, отходит, и с каждым ее шагом пространство вокруг нее расширяется. Сначала я различаю только едва уловимую перемену в освещении – как будто мое зрение приспосабливается к сумраку, однако затем картина меняется, и вот уже Хель восседает на троне, а я стою перед ней.

– Посмотри на меня, – приказывает она.

Я с трудом сглатываю и пытаюсь сосредоточиться на живой и прекрасной половине ее лица, но вторая его половина – череп – слишком ужасна, и я отворачиваюсь.

– Посмотри на меня, – повторяет она.

На сей раз я охватываю взглядом ее всю. Я смотрю в живой глаз и вижу, как в нем отражается мое собственное лицо. Как и у нее, у меня две стороны, одна из которых обезображена уродливым глазом и шрамом. Я смотрю в ее пустую глазницу и вижу свое отражение и там. Жалость к себе, чувство незащищенности, ненависть – все это бурлит во мне, точно смола в котле. Все те чувства, которые я не желаю испытывать. Та личность, которой я вовсе не желаю быть. Я вижу себя такой, как есть, все мои недостатки обнажены, выставлены напоказ, и в горле у меня застревает всхлип.

Чары вдруг разрушает громкое карканье ворона. Он пролетает над моей головой, садится на край спинки трона Хель и выпячивает грудку с серыми перьями. Еще один ворон, поменьше, хлопая крыльями, приземляется на другой ее край.

– Наш Мунин любит рассказывать истории, верно, дружок? – Хель поднимает правую руку, и более мелкий ворон слетает на тыльную сторону ее ладони. – Не желаешь ли ты рассказать Марте, как я стала Владычицей Царства мертвых?

Ворон словно кланяется и, к моему изумлению, красивым, звучным голосом отвечает:

– Нет, госпожа, это твоя история, тебе ее и рассказывать.

Он взлетает и вновь садится на свое прежнее место, а Хель поворачивается ко мне: