Михаил Стрельцов - Узют-каны [litres]

Она для вида зевнула, прикрыв рот ладонью с купюрой, хотя рассматривала её на самом деле поближе, вытащила из накрытого брезентом ящика бутылку «Журавлей» и просунула её в щель двери.

– Что б я без тебя делал? – сверкнул зубами Спортсмен. – Может, вместе, а?

– Спокойной ночи, – посоветовала Маруся и захлопнула дверь. Мир тесен. Когда-то она вместе со всеми в группе радовалась успеху земляка и не верила, что сможет к нему подойти когда-либо ближе, чем на стометровку. А теперь с накруткой продаёт ему водку и упорно отражает все – как бы это выразить – сентиментальные предложения. Хотя вчера засомневалась: так резко, порывисто, профессионально он действовал, оказывая тому раненому первую помощь, а потом, даже не согнувшись, проволок эдакую тушу прямо до базы. Где-то в тот момент он напомнил ей известного кумира-чемпиона, хорошо знакомого по фотографиям в газетах. Но всё равно – допускать к себе не хотела. Неприятно вновь испытать разочарование, ощутить блеф, маскарад имени, которое на телеэкране одно, а в постели – совершенно другое. Она отхлебнула чай и вновь забралась под одеяло, поёжилась, вспоминая прошлую зиму, когда приходилось спать в шубе, и даже «буржуйка» не спасала от ночного мороза. Маруся замерзала, замерзала до лейкоцитов, но всё равно с утра выходила с детьми на трассу, следя, чтобы они не переломали себе кости. Лыжи скользили плавно и надёжно, забота и рабочая запарка согревали, румянили, но потом опять ночь и холод, холод и одиночество.

Тогда она терпела и думала, что это первая и последняя зима, проводимая ей в продуваемом насквозь – пора бы сказать себе правду – сарае. А сейчас она настроилась провести здесь ещё одну зиму, потом – само собой разумеется – ещё и ещё… А так давно обещанной комнаты в общежитии не будет. И догадаться об этом не было сложным. Оставалось плакать и задыхаться от жалости к себе. Вот почему здесь не держатся инструктора! Только она, привыкшая с детства к лишениям, должна уже попасть в книгу рекордов за выносливость! Что ещё возможно в будущем? Выйти замуж за бывшую знаменитость? Продать мотоцикл и дать дёру? Не распускать нюни – вот что надо делать! Маруся решительно сжала губы, она достаточно накопила денег, чтобы снять приличною комнату, обставить её мебелью – никогда не подозревала, что отдыхающие пьют больше местных деревенских парней и любят изменять жёнам. Что же мешает жить по-человечески? Мотоцикл! Его негде будет держать, вот почему всё чаще и чаще подкрадывается мысль о продаже… друга, прошлого, частицы себя!

Но нет! Сегодня предложили выгодную работу: надо провести группу спасателей вглубь тайги, помочь разобраться с местностью – она-то уж её изучила за последние полтора года. Пашка еле успевал и всё трясся за свою двустволку, что сейчас заложил ей за два пузыря. Как-то они подстрелили незадачливого зайчишку и пару тетёрок. Устроили в лесу грандиозный пир с шашлыками. Дышал костёр, пахло мясом, а снег падал с решительностью самоубийцы; стучали о ствол продрогшие ветки, как гражданин начальник сегодня. Он предложил хорошие деньги, их хватит на аренду гаража…

– Маха, спишь что ль?!

– Кого ещё шайтан принёс?

– Павлик это, не ш-шифруйся.

В полуоткрытую дверь втиснулась покачивающаяся фигура. Невдалеке, под фонарём, расположились ещё двое. Одному пареньку, видимо, было совсем плохо – его тошнило на трансформаторную будку.

– Маха, это… у тебя всегда есть, ну…

– Деньги, – лениво откликнулась Маруся.

– Ты чего, елки-палки? Мы ж свои, сочтёмся…

– Деньги.

– Ух, стерва! – попытался замахнуться Павел.

– Но-но, только попробуй. Сей секунд схлопочешь, – узкие азиатские глаза вспыхнули кошачьим коварством. Мгновение – и двустволка уже упирается в грудь непрошеного гостя.

– Шорка паршивая! Во я тебе поеду на картошку! – Паша вложил ребро ладони правой руки в сгиб левой и потряс кулаком. – Моим же дулом – мне же… в харю…

Маруся привычно вытолкнула его за дверь.

– И хачик твой разберу! – пригрозил Паша.

– На! Захлебнись! – всунула ему бутылку Маруся и захлопнула дверь. Подумав, заперла замок.

– Маха – человек! – донеслось с улицы. – Кого уважаю, только её… Э-э, кончай рыжки, пошли!

Всё! Хватит! Сводить в тайгу спасателей, получить деньги и – в город. Она допила остывший чай и в третий раз за эту ночь забралась под одеяло.

Сашка волновался и не мог уснуть. Это надо же: исчез вертолёт, три человека застряли в тайге! И он может помочь им, может доказать всем, что не просто маменькин сынок, а способен на геройский поступок. С детства мечтал о чём-нибудь подобном, но жизнь не давала такого шанса, текла размеренно, меланхолично, уберегала. Конечно, больше всех постарались предки. Их сын должен был получать самое лучше – как-никак, сыну-ля удачного бизнесмена. Детские стишки на табуреточке в день рождения, новый двухколёсный велосипед, на котором так и не научился кататься – берёг, да и мог же разбить коленочки; отличные книжки детективов; аттестат с отличием. Он имел всё и как-то легко, гладко. Это раздражало. Бесили колкие взгляды одноклассников и пацанов со двора. Но терпение совсем вышло из-под контроля, когда Наташка не понравилась родичам, и их попытались разлучить: угрозы достались ей, ему – занудная дочь прокурора города.

Но к тому времени он уже жарил на гитаре, слушал Кинчева, Цоя, Наутилус, с ума сходил от Земфиры и имитировал голос Кипелова. Поэтому огорошил невесту сдобным матом и ушёл жить к Лёхе, бас-гитаристу. Конечно же, вернулся домой, но поставил определенные условия: его жизнь – это его жизнь, плевать он хотел на институт, и самая клёвая профессия – сварщик железобетонных конструкций. Батя, естественно, попыхтел, кричал, что отмазки от армии не будет. Но когда подошло время, добился отсрочки, а затем и белого билета. Но, увы, ребята из ансамбля таких предков не имели, и коллектив невольно распался. Интеллигент – противная кличка прилипла уже здесь, в санатории – славно погулял на проводах друзей. Но когда протрезвел, понял, что остался один. Натахин след давно оборвался; батина контора сворачивалась – вроде как завели дело из-за налогов; подростки дурели от всякой попсы, типа «Тату». Жизнь мстила, и после коротких сумасшедших дней растянулась в будни «бубль-гумом».

Сварщиком оказалось работать не так уж и хорошо. Знания, полученные в школе, выветрились из головы, и после оглушительного провала на приёмных экзаменах в институт Шурик вошёл в пессимистический штопор. Захотелось вернуться в то безумно бездумное время, полное развлечений и преувеличенных опасностей. Как, например, побег от озлобленных неуплатой таксистов, пререкание с мусорами по поводу пива, нестерпимое желание затащить а постель девчонку – и не просто ради похоти, а из-за возбуждающего ощущения возможной расплаты: вот-вот вернутся предки, её брат или друг постарается накостылять по шее, или внезапно она может сообщить по телефону о своей беременности. Риск – мечта! Но этот риск был каким-то мелочным, предсказуемым. А ему хотелось совершить поистине выдающееся: спасти чью-нибудь жизнь, прятаться от врагов, тащить раненого друга, как это сделал вчера Спортсмен. Пусть Новенький и не друг, но точно – раненый, спасался от пожара как-никак. Можно ли совместить серые будни и риск?