Джонатан Ховард - Иоганн Кабал, некромант [litres]

Кабал вдруг обнаружил, что пожимает викарию руку, благодарит его за проявленное участие и желает ему приятного утра.

Некромант смотрел, как священник направляется к своей идеальной церкви. Он мог поспорить, что проповедь выйдет очень проникновенной, любопытной и интересной. Служба придется людям по душе. Он внезапно понял, что завидует горожанам. Кабал остановился и внимательно прислушался к своим ощущениям. Что с ним было не так? Некромант присел на не тронутую вандалами скамейку, которая очень удачно оказалась поблизости, и принялся разбираться в себе. Он почти обрадовался, когда на другой конец скамейки села маленькая девочка. Он ненавидел детей и мог таким образом проверить свою реакцию.

– Здравствуйте, – сказала маленькая девочка и весело улыбнулась, демонстрируя выпавший зуб.

На Кабала вдруг напало непреодолимое, ненормальное желание найти хорошую женщину, осесть и завести пару детей – мальчика и девочку. Мысль эта ворвалась в его голову, словно монстр из кошмара.

Пошатываясь, Кабал поднялся на ноги и сумел сформулировать несвязное предостережение, что не стоит ему заговаривать с незнакомцами, после чего поспешно удалился. Нужно было найти тихое место, где он сумеет взять себя в руки. Непродолжительная экспедиция в церковный двор закончилась поспешным отступлением, когда подошвы его ботинок начали дымиться. Он совсем забыл, что в его бездушном положении опасно появляться на святой земле. Еще одно неудобство, от которого он избавится, как только найдет последнюю жертву. Всего один человек. Кабала беспокоило, что он не вспомнил, как опасны церкви: о воспламеняющихся ботинках обычно не забывают. А он забыл. Начисто, блаженно забыл, поддавшись соблазну в этом безмятежном городе. С каждой минутой нехорошее предчувствие все усиливалось.

– Здравствуйте, мистер Кабал, – поприветствовал его Бэрроу, с которым некромант столкнулся в конце небольшой улочки с магазинами. – Простите, но что-то вы неважно выглядите.

– Да-да. – Кабал попытался зачерпнуть злости из своих внутренних резервов. – Я всегда бледен. Я…

Но тут вдохновение проворно покинуло некроманта, и он сказал:

– …бледный человек.

– Я заметил, – без всякого укора ответил Бэрроу. – Хотя я говорил вовсе не о цвете вашего лица. А об облике в целом. Вы выглядите потерянным.

Кабал резко посмотрел на Бэрроу:

– Что, если так? Вам-то какое дело?

Бэрроу улыбнулся. Кабала уже тошнило от того, что ему все улыбаются. Но куда хуже становилось от порыва ответить им тем же.

– Это мой город, – сказал Бэрроу. – Мы здесь чувствуем себя в ответе за приезжих.

– Правда? В самом деле? – Кабалу показалось, что он говорит как старик – сварливо, но не испытывая подлинной злости.

Ему хотелось снова оказаться в цирке, где он в любую секунду мог сорваться и накричать на подчиненных, но это желание уравновешивало и даже подавляло другое чувство – вялость и стремление остаться в Пэнлоу.

– У меня хорошая новость, – продолжил Бэрроу. – Я шел в цирк, чтобы поделиться с вами. Но вы сами меня нашли, так что сэкономили мне время.

– Я был здесь по делу, – сказал Кабал, а сам подумал: почему я объясняю, что я здесь делаю?

– Предложили взять на себя судебные расходы той девушки. Знаю. Очень мило с вашей стороны. – Кабал побледнел, а Бэрроу продолжил: – Я только что из полицейского участка. Отправился туда сразу, как услышал новости от доктора Гринакра.

– Хорошие новости?

– Да.

Кабал выжидающе смотрел на Бэрроу, но тот молчал.

– И?

– Простите, – Бэрроу тряхнул головой и, черт побери, улыбнулся. – У меня возникло престраннейшее чувство, что вы и так в курсе.

– В курсе чего? – поинтересовался Кабал, хотя и так знал.

– Ребенок. Он очнулся.

– Очнулся после смерти? Невероятно. Дети такие живучие.

– Доктор считает, что он не был мертв. Яд на самом деле оказался лекарством, которое погрузило младенца в своего рода кому. Удивительно, правда?

– И не говорите. А девушка?

– Я не юрист. Не могу ничего сказать. Возможно, ее осудят за попытку убийства.

– А они могут?

– В полицейском участке творился настоящий переполох, когда я пришел. Они потеряли ее заявление.

– Быть не может! – Кабал перенес вес с одной ноги на другую.

Он боялся, что контракт и еще один лист бумаги, который он вынес из участка, зашуршат.

– Случайно не то самое, в котором она признает свою вину?

– Именно. Странно, однако. Ни заявления, ни обвинения. Теперь она все отрицает. Все же надеюсь, это небольшое приключение пойдет ей на пользу. Она неплохой человек, просто сбилась с пути. Она все говорила о том, как была несчастна и одинока, не имея поддержки. Но теперь люди знают и придут на помощь. У нас очень сплоченная община здесь, в Пэнлоу, – красноречиво закончил Бэрроу.

«Сплоченная? Да здесь задохнуться можно», – подумал Кабал.

Некромант заметил, что Бэрроу смотрит мимо него, и проследил за его взглядом.

– Вообще-то я люблю животных, – сказал Бэрроу. – Но при виде черной вороны мне становится не по себе.

Вороне, судя по всему, наскучило в цирке, и она решила осмотреть город. Птица примостилась на ближайшей стене, отчего та вдруг перестала выглядеть столь живописно. Ворона поглядела на них сперва одним глазом, потом вторым, а затем, дабы продемонстрировать, что среди ворон она особа эрудированная, снова взглянула на них первым глазом.

– Ко мне, ворона, – приказал Кабал.

Птица издала восторженное «Кар!», слетела со стены и, размахивая крыльями громче, чем орнитоптер, сделанный из складного зонтика, уселась на плечо некроманту. С самодовольным видом она посмотрела вокруг.

Бэрроу эта сцена, судя по всему, впечатлила.

– Никогда бы не подумал, что вы так хорошо ладите со зверями, мистер Кабал, – заметил он.

– Все совсем не так, – он мотнул головой в сторону вороны, которая, похоже, несколько секунд раздумывала, не клюнуть ли Кабала в ухо, но в последний момент отказалась от этой мысли. – Животных можно подчинить себе двумя способами. Первый – доброта, но есть и…

Некромант сурово посмотрел на ворону. Почти непреодолимое желание птицы умыкнуть блестящие очки Кабала и улететь тут же прошло. Вместо этого ворона попыталась очаровательно и безобидно ухмыльнуться, словно и не собиралась красть очки. Зрелище было не самым приятным.

– Второй способ, – мрачно закончил Кабал.

– Жестокость? – неодобрительно сказал Бэрроу.

Кабал был искренне удивлен.

– Нет, – возразил он. – Угрозы.

– А я думал, что угрозы – удел хвастунов и трусов?

– Если имеете дело с людьми, то да. А вот животные, похоже, воспринимают их, как и положено.

Бэрроу странно посмотрел на Кабала.

– По крайней мере, у меня была возможность в этом убедиться, – несколько робко закончил некромант.